тик-тик-тик

…как будто какие-то гигантские часы. Затем раздался шорох, похожий на песок, осыпающийся на дно песочных часов, за которым последовала полная тишина.

Я, должно быть, сплю дома в своем кресле, — подумал он. — Это так реально, но, должно быть, это сон. Должно быть так.

Достав из кармана спички, он зажег одну. Это очень мало помогло рассеять темноту.

— Боже, a здесь темно, — сказал он.

— Такой ужасный факт, — сказал кролик, — уничтожает всякую надежду.

— Что…? — Карпентер уронил спичку, и она погасла. — Ты напугал меня, — сказал он, зажигая другую спичку и держа ее в направлении голоса.

В колеблющемся свете спички мордочка кролика выглядела странно угрожающей. Уши были похожи на рога, глаза и нос казались кровавыми, а не розовыми. Зубы кролика были почти у лица Карпентера. Они выглядели большими и твердыми, как надгробные плиты.

— А теперь послушай, ты… — начал Карпентер, но голос его сорвался, и он так и не закончил фразу.

Его схватили сильные руки. Две схватили его за левую руку, две — за правую. Он не мог вытащить револьвер и, конечно, выронил спичку.

Кролик сказал из темноты:

— Приведите его.

Руки крепче обхватили Карпентера и потащили его вперед. В конце концов они вытащили его из мрака на серебристый лунный свет. Огромные камни стояли перед ним, образуя кольцо. В центре массивного круга стоял длинный стол со стульями — много стульев. Стол был уставлен чашками, блюдами и сосудами для разливки.

— Стоунхендж, — сказал Карпентер. — И чаепитие.

— Чай? — раздался голос слева от него.

Карпентер повернулся, чтобы посмотреть на своих похитителей. Тот, что слева от него, был в возмутительно высоком цилиндре. Это был Безумный Шляпник. Справа от него, сжимая его руку тископодобными лапами, стояла Соня.

— Вы персонажи "Алисы в стране чудес". Я не понимаю… — сказал Карпентер.

— Тогда тебе не стоит разговаривать, — сказал Шляпник.

— Этого не может быть реально, — сказал Карпентер. — Это, должно быть, сон.

— Реальность и сон очень похожи, — объяснил Шляпник.

Пока кролик прыгал перед ними, они подвели Карпентера к одному из вертикальных камней. Шляпник достал из своей шляпы веревку невероятной длины, и они с Соней крепко привязали Карпентера к камню, как мумию. Он не мог освободиться, как бы сильно ни боролся, не говоря уже о том, чтобы дотянуться до револьвера в кармане пиджака.

— Почему?! — спросил Карпентер. — Почему?!

— Почему? — спросил кролик, взглянув на часы. — Потому что уже почти пора, а ты, мой друг — наш почетный гость.

Кролик поднял голову к звездам, как это сделали Шляпник и Соня, и внимательно осмотрел небеса.

За кольцом камней была жуткая тьма. Карпентеру показалось, что он видит там глаза, которых с каждым мгновением становилось все больше, собираясь в стаи. В одном месте, словно сошедшая с петель луна, висела огромная улыбка белого Чеширского Кота.

Кролик опустил голову, вернул часы на место. Он улыбнулся Карпентеру. Эти зубы внезапно показались ему очень уродливыми. Они напомнили Карпентеру не что иное, как два огромных точильных камня.

— Помоги мне, Белый кролик, — сказал Карпентер. — Я не причинил тебе вреда. Ты ведь не причинишь мне вреда, правда? Кролики по своей природе нежные и робкие существа.

Кролик поднял один палец. (Странно, — подумал Карпентер, раньше он не замечал, что у него когтистые пальцы.) Затем кролик начал стишок:

-

Кролик опустил лапу. Его розовые глаза стали смертельно темными и холодными, как две яркие звезды, которые внезапно превратились в сверхновые. Кролик медленно направился к Карпентеру. Откуда-то из темноты за каменным кольцом доносились звуки флейт и медленный ритм барабанов.

Карпентер боролся с веревками, но безуспешно.

— Боже, это не сон. Это реальность!

— Правда? — спросил кролик.

— Сон? Значит, это сон?

— Правда? Боже мой, неужели ты серьезно? Я это сказал?

— Ради Бога, вы просто из воображения Льюиса Кэрролла! — закричал Карпентер, и слезы потекли по его щекам.

— Кэрролл был таким романтиком, — сказал кролик. — Он мог взять самую холодную правду и превратить ее во что-нибудь сладкое, как сахарный рожок. Просто отказывался видеть вещи такими, какие они есть, понимаешь. Выдал их за сказки. Очень предосудительный поступок для журналиста.

Кролик был теперь совсем близко, и в том, как он выглядел, в этих глазах-впадинах черепа, в этих уродливых зубах не было ничего милого. Карпентер почувствовал кисловатый запах изо рта кролика, похожий на запах разлагающегося мяса.

— Разве японцы не говорят, — медленно произнес кролик, — что мы живем только дважды. Один раз в жизни и один раз в наших снах? — oн широко улыбнулся. Казалось, что зубов у него было неисчерпаемое множество. — Сегодня вечером мы убьем двух зайцев одним выстрелом.

— Господи!

— Да, да, действительно. Очень веский факт христианской веры — страдание. Помнишь Иисуса на кресте? Распростертого там на всеобщее обозрение, страдающего ради искупления. Христианство говорит нам, что если мы достаточно настрадаемся, то получим награду… да, действительно. Ты готов получить свою награду?

— Ты — сумасшедший!

Флейты заиграли быстрее, барабаны забили в ритме сердцебиения.

Шляпник сказал: