– Без обид, но ты хоть представляешь, как много я мог бы сделать, если бы мне не нужно было спать?

– Я полагаю, мы скоро это выясним, – сказал Гипнос, злобно улыбаясь.

Аид закатил глаза.

– Черт, они невыносимы.

Раздался тихий смех Персефоны:

– Ну не знаю. По-моему, они довольно милые.

– Попробуй прожить с ними вечность, – сказал он.

– Надеюсь, что так и будет, – ответила Персефона.

Аид был удивлен ее словами и тут же почувствовал себя виноватым. Это было бестактно с его стороны, учитывая смерть не только Аполлона, но и Тюхе и Гипноса.

– Так и будет, – сказал он. – У тебя нет выбора.

Персефона улыбнулась ему, хотя в ее глазах не было веселья.

– Ты знаешь, что мойры так не работают, – сказала она.

– Я знаю, что я сделаю, если с тобой что-нибудь случится, – сказал Аид. – Одно только обещание такого будущего должно держать мойр в узде.

Аид знал, что ее это не убедило, и не мог ее винить. С того места, где они сейчас стояли, было трудно представить себе будущее.

Внезапно на горизонте забрезжил свет, и лодка Харона показалась в поле зрения. С этого расстояния они могли видеть Аполлона, стоящего на носу, лодочный фонарь качался над неспокойными водами Стикса.

Аид задумался, как перевозчик справляется со смертью богов. За все годы, что он переправлял души, он привел сюда только одного бога, и этим богом был Пан, сын Гермеса.

Души зааплодировали, и Персефона отошла от Аида, чтобы быть поближе к пристани, хотя ей далеко было до Артемиды, которая так хотела поскорее обнять брата, что стояла на самом краю причала. Аид испугался, что она может упасть и мертвецы утащат ее на дно реки, но Аполлон, раскачав лодку Харона, бросился к своей сестре, оттолкнул ее назад и крепко обнял.

Харон пришвартовал лодку и подошел к Аиду.

– У врат сотни душ, – сказал он. – Что там происходит?

– Хаос, – ответил Аид. У него не было другого слова, чтобы объяснить происходящее.

Он ожидал, что Тесей что-то приготовит для погребальных игр, но он и подумать не мог о том, что ему удалось сотворить сегодня. Тесей пустил в ход молнию. Одного этого было достаточно, чтобы убедить людей в Новой Греции, что его способности превосходят способности богов, но затем он еще и убил Аполлона.

В тот момент Тесей, по сути, уничтожил двух богов.

И это было только началом, потому что, как только Аполлон пал и Зевс был раскрыт, Тесей воззвал к своему отцу Посейдону, приказав ему заставить землю содрогнуться, а моря сдвинуться с места, что и привело к катастрофе, которую Аид только начинал осознавать.

Вдруг речь зашла не просто о богах, которым грозила опасность от Тесея, но и обо всей Новой Греции.

– Если ты в ближайшее время ничего не предпримешь, весь мир окажется в пределах твоего царства, и тогда тебе придется беспокоиться о том, что Тесей приготовил для тебя.

– Я уже это делаю, – сказал Аид.

Его взгляд переместился на души и на богов, собравшихся поприветствовать Аполлона, и он удивился, как ему удалось привлечь к себе стольких людей, но одного взгляда на Персефону было достаточно, чтобы понять – это она.

Именно Персефона была нитью, которая связывала их, той, кто собрала их всех вместе, и теперь он сделает все, чтобы защитить их. Правда, он уже потерпел неудачу с защитой Аполлона.

– Ты слишком счастлив, чтобы быть мертвым, Аполлон! – сказала Артемида, но все поняли, что она имеет в виду: ты слишком счастлив, чтобы оставить меня.

Черты его лица смягчились.

– Не горюй обо мне, дорогая сестра. Я давно этого хотел.

– Но почему? Зачем тебе это нужно? – спросила она, протягивая руки.

Аполлон проследил за ее взглядом, скользящим по пейзажу царства Аида, прежде чем снова посмотреть на нее:

– Потому что это единственный способ обрести покой.

Аид чувствовал смятение Артемиды. Она не понимала, какое бремя лежит на душе Аполлона. Его сожаления были глубоки. Ее – нет.

Когда Аполлон подошел к Персефоне, она обняла его за шею и крепко прижала к себе. Аид почувствовал ее боль и захотел утешить ее. Но Аполлон не отпускал ее – казалось, в простом объятии он выразил все, что значила для него их дружба. Когда она отстранилась, он улыбнулся.

– Не плачь, Сеф, – сказал он. – Ничего не должно измениться. Даже наша сделка.

И с этим дразнящим заявлением энергия вокруг них посветлела.

– Ох, чертовы мойры, – проворчал Аид. – Это еще не закончилось?

– Ревнуешь, Аид? Я тут подумал, что, когда все уляжется, мы с Сеф могли бы сходить на пикник.

– Удачи, – буркнул Аид. – У тебя нет магии, чтобы вызвать ее.

– Тогда, полагаю, мне придется поступить как смертному и постучать в твою дверь.

– Я брошу тебя в Тартар, – с ухмылкой парировал Аид, благодарный Аполлону за его легкомыслие и облегчение, которое оно, казалось, принесло Персефоне.

– Это суровое наказание за то, чтобы постучать в дверь. Ты должен быть рад, что я предупредил. Я предпочитаю просто появляться там, где меня не хотят видеть.

– Неплохо бы устроить пикник, Аполлон, – сказала Персефона, вытирая слезы и лучезарно улыбаясь богу.

Он ухмыльнулся.

– Ты слышал, Аид? Это свидание!

Аид сердито посмотрел на Аполлона, который подошел поприветствовать Гермеса, взъерошив его золотистые волосы.

– Напомни мне показать Аполлону несколько мест для предстоящего пикника, – сказал Аид, когда Персефона вернулась к нему.

– Ты не отправишь его в лес Отчаяния, – резко сказала она.

– А что? – спросил Аид. – Это было бы забавно.

Она наклонилась ближе, скользя руками по его груди.

– Знаешь, что еще забавно? Синие яйца.

– Нет, – сказал он. – Это жестоко.

– И лес тоже.

Аид вздохнул:

– Хорошо.

– Я знала, что ты поймешь меня, – прошептала Персефона.

Она поднялась на цыпочки, и Аид наклонился, чтобы поцеловать ее, когда внезапно раздались радостные возгласы: Аполлон и Гиацинт, окруженные душами, радостно обнимались и хлопали друг друга по плечам.

Персефона перевела дух. Она прижала обе руки к сердцу.

– Они встретились, я так рада.

Аид неловко поежился, разрываясь между желанием сказать ей правду и позволить поверить в ложь – вот только она не предоставила ему выбора. Она подняла на него глаза, уже заподозрив неладное.

– Аид?

То, как она произнесла его имя, наполовину вопросительно, наполовину умоляюще – от этого у него перехватило горло.

– Скажи мне, что ему не придется испить из Леты.

– Нет, ему не придется, – сказал он. – Но Гиацинт не может остаться.

Персефона моргнула.

– Что значит, он не может остаться?

– Пришло время его душе перевоплотиться.

Он понял, что выбрал неподходящее время рассказать ей об этом – не только потому, что Аполлон только что прибыл в подземный мир, но и поскольку мир сейчас был ужасным местом, но он ничего не мог поделать.

Краска отхлынула от ее лица.

– Аид, – прошептала Персефона.

– Я знаю, о чем ты хотела бы попросить меня, – сказал он. – Но это выбор Гиацинта.

Она не стала спорить или умолять, лишь