или контролировать их. И хотя невозможно дать связный отчет о том, что происходило, источники предлагают описания соответствующих действий, приводят рассказы о событиях, происходивших в отдельных местах, и истории отдельных людей, попавших в эту огромную катастрофу.

Многие византийцы были немедленно убиты в случайных стычках, другие погибли, защищая свое имущество или жен. Большинство западных источников коротко останавливаются на этой бойне, а византийские воспринимают это почти как должное. Один европеец по имени Гюнтер из Паириса пишет, что были убиты около двух тысяч византийцев, и эта цифра не кажется преувеличенной. Гюнтер также утверждает, что почти все убийцы были иноземцами, ранее изгнанными из Константинополя: это были франки, итальянцы, венецианцы, германцы и другие. У некоторых из них было много причин для мщения: они не забыли, как Мануил приказал в 1171 г. заточить в тюрьму венецианцев, и помнили геноцид латинян в 1182 г., не говоря уже о таких недавних событиях, как нападение византийцев прошлой осенью на пизанскую общину. И все же удивительно, что эта группа людей играла первую скрипку, а Гюнтер, возможно, приукрасил правду ради доброй славы крестоносцев. Он добавляет, что видные священнослужители, такие как его источник информации Мартин – настоятель монастыря Паириса, пытались сдерживать солдат и побуждали их проявлять милосердие к жителям города. Но весь Константинополь истекал кровью.

Женщины постадали больше всех, никто не был в безопасности. По словам Иннокентия III, который осудил крестоносцев, когда узнал правду, ни религиозное призвание, ни возраст, ни пол – ничто не вызывало уважения; преступления против природы человеческой совершали прямо на людях. Крестоносцы нападали на замужних женщин, вдов и девушек, посвященных Богу; Никита Хониат пишет, что это происходило даже в церквях. Он сообщает, что женщин, похищенных для любовных утех, крестоносцы возили по городу на лошадях; их волосы были не покрыты, а завязаны узлом – такая мода, по-видимому, показалась ему неприличной, – при этом их замысловатые головные уборы украшали головы коней. Тем не менее самые тяжкие акты насилия, совершенные норманнами в Фессалониках, не повторились.

Для обычного домовладельца самым безопасным было немедленное бегство из города. С дворянами крестоносцы обращались грубо, а у богатых отнимали их имущество. Мужчины и женщины в равной степени подвергались унижению – публичному обыску с целью найти скрываемое золото. На площадях, в домах, церквях, закоулках и убежищах людей хватали и подвергали пыткам, чтобы они выдали свои богатства. Никита сравнивает поведение сарацин в Иерусалиме в 1187 г. с поведением крестоносцев в Константинополе не в пользу последних.

Победители развлекались присущими их классам способами. Каждый из них выбрал себе дом, который ему понравился, но Робер де Клари, выступавший от имени менее состоятельных рыцарей, сетует, что бароны захватили самые лучшие дома для себя. Каждый рыцарь присваивал себе женщину или женщин, которые ему были нужны. Многие из них пародировали привычки византийцев: одни надевали вышитые плащи и разъезжали по городу верхом; другие носили перья и чернила в насмешку над ученостью местных жителей. Крестоносцы ели и пили целыми днями; одни дегустировали новые деликатесы, а другие ели пищу своих предков, про которую Никита пишет, что это были «бычьи спины, сваренные в котлах, и бобы с беконом, приготовленные с чесночным соусом и другими острыми приправами». Несколько месяцев летом 1203 г. крестоносцы свободно перемещались по городу, видя его богатство и роскошь. Испытав усталость, голод и холод зимней осады, а теперь облегчение, они желали наслаждаться без ограничений всем, чему они раньше завидовали.

Зная, что в церквях находятся самые лучшие и доступные трофеи, многие крестоносцы немедленно направились в Святую Софию, где в ходе грабежа они осквернили все, что было священным для византийцев. Рыцари насиловали и оскорбляли девушек, и кровь лилась прямо на алтарь. Во время еды и питья солдаты богохульствовали, сидя на иконах и святых образах, как на сиденьях, и использовали их как подставки для ног. Святое причастие было брошено наземь; Никита Хониат утверждает, что, как в давние времена, Христос был раздет и подвергался оскорблениям, и люди бросали жребий, кому достанутся Его одежды. Богатые украшения храма погибли под топорами и молотками, как и двери, обитые золотом и серебром, и были разбиты двенадцать серебряных колонн иконостаса. Серебряные кресты на алтаре, драгоценные камни, серебряная ограда алтаря, курильницы и драгоценные сосуды, используемые в дни религиозных праздников, – все было унесено; бесчисленные серебряные светильники были сорваны. Если верить источникам, под напрестольной пеленой крестоносцы нашли сорок бочек золота, а сам алтарный стол, сделанный из бесценного сплава драгоценных металлов, был разбит. В сокровищнице и тайниках громадного здания было обнаружено огромное количество золотой и серебряной посуды; с Евангелий были сорваны их дорогие переплеты. Трофеев было так много, что к алтарю подвели мулов и других вьючных животных для погрузки. Когда некоторые из них поскальзывались на мраморном полу и ломали ноги, их убивали на месте. И как завершающее выражение презрения латинян крестоносцы посадили на патриарший трон проститутку и заставили ее петь и танцевать.

В других знаменитых церквях города происходили похожие сцены. В церкви Святых Апостолов в центре города грабеж длился всю ночь. В прилегающей к ней часовне с могил многих предыдущих императоров, уже и без того частично ограбленных Алексеем III, были сорваны золотые украшения, жемчужины и драгоценные камни. Никита сообщает, что крестоносцы нашли тело великого Юстиниана, не пострадавшее за прошедшие годы; и хотя их поразило это чудо, они без колебаний забрали его погребальные украшения. Ни живому, ни мертвому было не уйти от их рук.

Две самые известные церкви Богородицы тоже пострадали. Во Влахернах была чудотворная часовня, великолепно украшенная своими покровителями-императорами (особенно Комнинами), однако за несколько часов с нее были сорваны все украшения. Церковь Богородицы Фарской в Большом дворце, которую Николай Месарит однажды защитил от грабителей-византийцев, теперь стала добычей латинян. Даже петли на ее дверях были сделаны из серебра, потому что в ней хранились некоторые самые ценные константинопольские реликвии, включая Священное Копье и Терновый Венец, помещенные в богатые великолепные футляры. Все было унесено крестоносцами.

В церкви Святого Георгия в Манганах рядом с Большим дворцом брат Николая Месарита Иоанн нашел для себя убежище вместе с другими людьми. Но туда пришли крестоносцы, они стали бесчинствовать и вытащили оттуда почти всех беженцев. В других местах и в городе, и за его пределами церкви и монастыри подвергались разграблению, монахи, монахини и священники – грабежу и иногда избиению до смерти, а святые места – осквернению всеми мыслимыми способами.

С добром, награбленным в храмах, несмотря на то что это были освященные предметы, крестоносцы обращались как с любыми