рескрипт был дан петербургскому генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву. Дворянство получало права создавать губернские комитеты, разрабатывать в них «подробные проекты об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян» для каждой губернии и подавать их императору. Однако дворянству, потрясенному решительностью и гласностью действий правительства (оба рескрипта были опубликованы в «Журнале Министерства внутренних дел»), понадобилось несколько месяцев на раскачку. Только с конца января начали поступать адреса от дворянства различных губерний, на которые следовали ответные рескрипты, и на местах создавались губернские дворянские комитеты. До начала 1859 г. было открыто 46 таких комитетов в европейской части империи. Таким образом, подготовка реформы перестала быть тайной, и к ней наряду с бюрократией было подключено образованное дворянское общество. В выборах губернских комитетов и составлении адресов на имя императора участвовало 44 тыс. дворян, владевших крепостными (40 % от их общего числа). Наконец, в феврале 1858 г., Секретный комитет с опозданием на три месяца после фактического рассекречивания был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу, правда, состав его вплоть до самого финала оставался неизменно консервативным и прокрепостническим.

Так был совершен, впервые в русской истории, переход от секретности к гласности в процессе подготовки важнейших реформ. На местах развернулась невиданно острая борьба внутри губернских комитетов вокруг условий и сроков освобождения крестьян. Либерально и консервативно настроенные дворяне, западники и славянофилы, амнистированные декабристы и петрашевцы образовали фракции «большинства» и «меньшинства», сделали сам процесс работы публичным (публикуя в местной печати подробные отчеты), терзали Главный комитет многочисленными запросами по поводу туманно изложенных положений рескриптов. На заседаниях комитетов происходили бурные сцены с нецензурной бранью, а порой и потасовками; у лидеров фракций появились телохранители. Особенно несладко приходилось либерально настроенным дворянам: славянофил Юрий Самарин приходил на заседания самарского губернского комитета «не иначе как с револьвером в кармане», а тульские депутаты пытались под видом дуэли организовать убийство выступавшего за освобождение крестьян с землей князя Владимира Черкасского.

Востребованы оказались идеи либералов позапрошлого царствования. Декабрист Иван Пущин, вернувшийся из сибирской ссылки, послал в 1858 г. председателю тверского губернского комитета и лидеру местных либералов Алексею Унковскому (юристу по образованию) проект конституции Никиты Муравьева, для использования в работе комитета. А Авдотья Елагина писала другому возвратившемуся декабристу Гавриилу Батенькову: «Что-то у Вас в Калуге происходит? В Твери стенографируют и литографируют каждое заседание комитета, это очень эффектно, и выходит гласность, чего все желают. Нельзя ли то же учинить в Калуге: ну-ка, господин декабрист, учи парламентским штукам».

Правительство между тем колебалось между «реаками» (на тогдашнем жаргоне – реакционерами) и «прогрессистами». Поначалу казалось, что ретрограды возьмут верх. Весной 1858 г. Главный комитет принял решение о безземельном, по остзейскому примеру, освобождении крестьян, и проект повсеместного введения в России военного управления в виде генерал-губернаторств. В это же самое время Кавелин, преподававший наследнику престола, после публикации в «Современнике» записки о необходимости освобождения крестьян с землей, выкупленной для них государством у помещиков, был отстранен от должности. Атмосфера сгущалась, но тут возникли новые обстоятельства.

В конце 1858 г. произошел второй качественный скачок в подготовке крестьянской реформы – от безземельного освобождения к программе освобождения крестьян с землей за выкуп. Произошел он под влиянием нескольких факторов, самым существенным из которых стала знаменитая «война в Махтра» (годовщину которого до сих пор отмечают в Эстонии). В конце апреля 1858 г. в Эстляндии, где крепостное право было отменено еще при Александре i, но крестьяне были освобождены без земли, начались активные крестьянские выступления, для подавления которых через три месяца пришлось использовать войска. Посланный с ними генерал-майор В. Н. Исаков, доверенное лицо Александра ii, сообщил царю о том, что главной причиной беспорядков является именно безземельное освобождение, а крестьянство нуждается в подлинном, а не мнимом «улучшении быта» – с землей. Тем самым остзейский путь был скомпрометирован в глазах правительства, а его противники получили неотразимый аргумент – безземельное освобождение может привести к уже всероссийской «войне в Махтра». О том же неоднократно писал и Герцен в «Колоколе», который читали в правительственных сферах. Кроме того, на изменение правительственной программы повлияли и отказ удельных крестьян от освобождения без земли, и борьба фракций в губернских комитетах. В итоге 4 декабря 1858 г. под давлением царя Главный комитет по крестьянскому делу принял новую программу крестьянской реформы – предоставление крестьянам полевой земли в собственность (а не в пользование, как ранее) за выкуп. Огромную роль в перемене взглядов царя сыграл генерал-адъютант Яков Ростовцев, начальник военно-учебных заведений империи и член Главного комитета, который вдруг из «реакционера сделался ревностным прогрессистом и эмансипатором», сблизился с либералами и впоследствии много способствовал реализации их планов. Унковский утверждал, что неожиданное преображение Ростовцева произошло под влиянием просьбы умирающего сына загладить давний грех (в 1825 г. Ростовцев донес императору о подготовке восстания) деятельным участием в освобождении крестьян.

Приняв новую программу, правительство, однако, побоялось ее опубликовать – в верхах продолжалась борьба «реаков» с «прогрессистами». Между тем Главный комитет начал получать присланные губернскими дворянскими комитетами проекты освобождения крестьян, причем ни один из них не был похож на другой. Если очень грубо и приблизительно пытаться сгруппировать эти проекты, то помещики черноземной полосы предусматривали сохранение в своих руках максимального количества земли, нечерноземной – освобождение крестьян с землей, без переходного периода и за довольно большой выкуп, степной – освобождение с землей, но с длительным переходным периодом, на который сохранялись обязательная барщина и вотчинная власть помещика. Поскольку нередко фракции большинства и меньшинства составляли отдельные проекты, то Главный комитет ожидало поступление не 46, а гораздо большего числа проектов губернских комитетов. Стало очевидно, что ему просто не под силу справиться с обилием противоречивых материалов и выработать общие положения грядущей реформы. Для этого нужны были иные чиновники и иные идеи.

Новые деятели обнаружились в окружении лидера либеральной бюрократии Николая Милютина, ставшего в 1858 «временно исполняющим должность» министра внутренних дел. Новые идеи были почерпнуты из его программы освобождения крестьян, изложенной еще в записке 1856 г. и тогда же отвергнутой царем. Доработанный вместе с Кавелиным проект был подписан Александром 1 февраля 1859 г., а 17 февраля царь утвердил предложение Ланского и Ростовцева о создании специального органа – Редакционных комиссий под председательством Ростовцева – для окончательной доработки предложений с мест и подготовки общего проекта реформы.

Так в начале 1859 г. произошел третий и последний скачок в подготовке отмены крепостного права – создание качественно нового органа в системе российской государственности, который подготовил не только крестьянскую, но и отчасти другие Великие реформы. Скромное название «Редакционные комиссии» (комиссий было две, но работали они как единый орган) было выбрано в значительной степени для маскировки и поддержания у членов главного комитета убеждения в том, что создается его «второстепенная комиссия» (выражение императора). Между тем