Гелата молча выслушивала обрушившуюся на нее ругань. Она привыкла не открывать рта, чтобы не усугублять ситуацию. Право возразить имеет лишь тот, кто может возразить физически. Женщина, приблизившись, больно схватила ее за ухо, отчего девушка едва слышно ойкнула.

– Ты хоть представляешь, сколько я вытерпела из-за тебя?! Почему я должна отвечать за твои проступки?! Решила быстрее брюхо отрастить? Думаешь, раздвинешь ноги перед первым уродом, и он возьмет тебя, уродливую тварь, с твоим мелким чудищем?! За какой такой грех ему тебя содержать?

– Матушка, я…

– Ты себя со стороны видела?! Что люди подумают? Скажут, что моя дочь совокупляется с собаками в канавах? Неблагородная дрянь! – Женщина потянула Гелату к бочке, стоявшей на углу их дома, и несколько раз окунула головой в холодную воду. Не успевшая сделать вдох Гелата сполна хлебнула воды и жутко закашлялась. – Умойся немедленно, пока отец не вернулся! Ох и переломает он тебе ребра! Молись, чтобы не убил. Кому ты вообще нужна за пределами нашего дома? Где этот ублюдок, отодравший тебя? Может, придет, заступится?

Гелата одновременно обиженная, испуганная и злая начала лихорадочно смывать с себя грязь и кровь. Мать продолжала кричать, а собаки лаять. Руки тряслись. До конца оторвавшийся окровавленный ноготь упал в бочку, и девушка заплакала от боли, досады и отвращения к самой себе.

– Цыц! – рявкнула хозяйка на собак, и те покорно заскулили, устремив на нее темные круглые глаза. – Дожили, тебя даже псы не признают! Паршивая девчонка! Прекрати реветь! Это я должна реветь, а не ты! Понимаешь? Слышишь ты меня или нет? – Женщина вцепилась дочери в волосы и с силой дернула за них. – Немедленно пойдем в дом! Хочешь, чтобы кто-то увидел тебя в таком виде? Какой позор!

Гелата с опаской миновала собак и проскочила в открытую дверь. Мать, не уставая браниться, зашла следом, распахнула убогий, покрытый темными пятнами шкаф и достала оттуда один из двух своих сменных сарафанов. Бросив его девушке, женщина брезгливо отряхнула руки.

– Переоденься, покуда отец не увидел. И пока сто дыр на нем не появится, нового не жди! Совести у тебя нет, рвать то, что не тобой сшито и не заработано! Где уж тебе, бездельнице, знать цену вещам! Спину согнула, да не в том месте! Легла бы хоть с богатым, может, парой золотых бы разжилась.

Гелата молча сменила лохмотья на чистую одежду, а старое платье скомкала и бросила в холодную печь. Она всхлипнула, пытаясь придержать слезы и не зная, как рассказать матери про то, что ее изнасиловали и едва не убили. В теле царила неприятная тяжесть, и затаившийся в глубине души гнев маленькими толчками пробивал себе путь наружу. Желудок скрутил голод. Гелата впервые подумала о нем с тех пор, как пришла в себя.

– Чего встала? – вновь обратилась к ней мать. – Иди, покорми свиней да почисти курятник. Или я должна выполнять за тебя эту работу? Только и ждешь, чтобы я тебя перед отцом выгораживала. Иди, я сказала!

Девушка послушалась. Она вышла на крыльцо и на мгновение замерла, потому что псы вновь зарычали. Гелата задержала на них пристальный взгляд, после чего сиганула вниз, а затем и на задний двор. Они яростно залаяли вслед.

Насыпав отрубей свиньям, девушка взяла в сарае лопату с ведром и отправилась в курятник. Ей становилось дурно. От голода кружилась голова, но Гелата боялась и помышлять об ужине, не выполнив того, что ей велели. Кудахча, птицы разбежались, как только она вошла, чем упростили задачу. Девушка вычистила помет и перья, затем повторно отмылась в бочке и натаскала свежей воды из колодца. Гелате казалось, что она вот-вот развалится, но проявить слабость здесь то же, что подписать себе смертный приговор. Девушка и раньше задумывалась о том, что скотское существование – норма в их семье. И не только в семье, в государстве. Изнасилование лишь дополнило картину, вогнало ее, и без того униженную судьбой, в еще большее унижение.

В очередной раз Гелате доказали, что она никто. Слабачка, теперь еще грязная потаскуха. Девушка действительно чувствовала себя оскверненной. В ней не оставалось ничего, что она могла бы предложить будущему мужу. Да и кто бы захотел ее взять? Лучшим решением было умереть в лесу. Избавило бы от множества проблем, но людям свойственно цепляться за жизнь, даже худшую ее версию. Гелата не была исключением. Вернувшись в дом, девушка учуяла аппетитный запах сдобного хлеба и тушеного мяса. Она заглянула на кухню, но матери там не обнаружила. Тихо пройдя к столу, девушка надломила одну из лепешек и засунула в рот. Смаковать ее она не могла. Совершая преступление, нужно действовать быстро, так что Гелата проглотила кусок, почти не жуя. От этого аппетит лишь усилился, и она оторвала еще ломоть. Девушка макнула его в казан с мясом, затем выудила ложкой пару кусочков и, услышав, что кто-то идет, быстро проглотила все, что было во рту, отряхнулась и бросилась к выходу. Однако улизнуть не удалось – прямо перед девушкой возник грозный силуэт отца.

На улице смеркалось, и он вернулся с поля. Мать, отправившаяся его встречать, украдкой выглянула из-за широкого плеча и одарила гневным взглядом дочь, которой не хватило ума скрыться к их приходу. Гелата опасливо попятилась. Высокий мужчина, телосложением напоминавший скалу, медленно шагнул на кухню. Половицы томно застонали под его весом. Темные волосы, казавшиеся седоватыми от пыли, неравномерно топорщились. Гелата невольно сглотнула.

– Ну… – послышался гремучий бас, – и где ты была?

– Я… пошла по грибы и травы, как матушка велела, отец, но по дороге на меня напали. Напали и.… – девушка замялась.

– И?

– Надо мной… надругались, – вымолвила Гелата совсем тихо и опустила взгляд. – Мне удалось сбежать, и я вернулась так быстро, как смогла. Я очень сожалею, что так вышло… и молю о прощении.

– Удалось сбежать? – переспросил мужчина. – Но почему-то не до того, как тебя осквернили. Воля Геула, или ты сама желала быть растленной?

– Клянусь отец, нет! Я бы никогда…

– Знаешь, почему это случилось? Почему именно с тобой, а не с любой другой юбкой?

– Я, кажется, была неосторожна.

– Неосторожна… – протянул мужчина, шагнув навстречу девушке. – И кто должен страдать оттого, что ты неосторожна? Наш скот? Твоя мать?

– Я не…

– Замолчи. Я вразумлю тебя, раз уж, дожив до зрелых лет, ты так и не усвоила основные правила поведения. Подними голову. Посмотри на меня. Сейчас