По-прежнему без телефона

Нью-Йорк, 1 мая

Спасибо за все

В первый раз я просыпаюсь в своей постели около пяти утра. На фоне жалюзи маячит силуэт обнаженного мужчины.

– Если ты решил сбежать… – хриплым спросонок голосом начинаю я, но не успеваю договорить: Доминик закрывает мне рот поцелуем.

– Не дождешься, – шепчет он. – Так легко тебе от меня не отделаться. Просто у меня нарушены биологические часы. Я хотел узнать, как там мама. Ее сегодня утром должны выписать.

Приняв сидячее положение, я вдруг вспоминаю, что тоже не совсем одета, и хочу прикрыться, но Ник меня опережает. Он стягивает с меня покрывало и садится на него.

– Не переживай, – говорит он, ведя пальцами по моему животу. – Здесь кромешная темнота. Я ничего не вижу.

Его пальцы продолжают свой путь и останавливаются отдохнуть на шее.

– Ты такая тепленькая, – шепчет он, и мое сердце начинает биться быстрее.

– Ты же сказал, что хочешь поехать в бо…

Он вновь находит мои губы. Удивительная меткость для человека, который минуту назад утверждал, что ничего не видит.

– Я и поеду, только попозже, – шепчет он и приводит весьма убедительный аргумент в пользу отсрочки.

Проснувшись во второй раз, я нахожу у себя на животе свернувшуюся клубочком Рианну. Я с наслаждением потягиваюсь, и кошка, не открывая глаз, начинает месить лапами одеяло.

– Томми думал, что ты потерялась, девочка, – шепчу я.

Она трется мордочкой о мою руку.

– А ты просто ждала меня здесь, да?

– Гм… Ты права лишь наполовину, – раздается знакомый голос.

На пороге стоит Доминик, благоухающий мятным шампунем и почему-то беконом. Интересное сочетание! К моему разочарованию, он полностью одет.

– Я приготовил завтрак, – говорит он. – Правда, уже перевалило за полдень.

Перевернувшись на бок, я смотрю на будильник, который стоит на стопке книг, исполняющей последние два года роль временного прикроватного столика. Он показывает одну минуту первого.

– Почему наполовину?

Доминик слегка морщится.

– Наверное, лучше тебе сначала позавтракать, а потом уже заглянуть в комод.

Сначала лучше сходить в туалет. Как только я встаю, Рианна спрыгивает с кровати. Перескочив через чемодан, я скрываюсь в ванной.

Я чищу зубы и вглядываюсь в зеркало, из которого мне улыбается Новая Роми. У нее слегка ошалелый и такой счастливый вид, какого у меня никогда не было, во всяком случае, по утрам. Волосы торчат дыбом, и на мне почему-то футболка с «Благодарными мертвецами» – на три размера больше, которой я что-то не припомню в своем гардеробе. Она пахнет корицей и ванилью – то есть Домиником, и я никогда ее не сниму. Отбросив зубную щетку, я натягиваю штаны для йоги – на случай, если завтрак предполагает дресс-код, и выхожу из ванной. Доминик стоит у плиты с чашкой чая в руке.

– Начнем с главного, – говорит он, протягивая мне чашку.

Если так пойдет дальше, я выйду за него замуж. Только сначала задам несколько вопросов.

Что я узнаю, прежде чем заглянуть в нижний ящик комода:

1. Доминику и в голову не приходило меня бросать, он страшно обижен, что я вообще могла такое подумать. Несмотря на обиду, он приготовил завтрак, что я расцениваю как жест примирения.

2. Я никогда в жизни не ела таких вкусных французских гренок.

3. На вечеринке Доминик с Терезой успели поговорить, и та предложила ему работу – возглавить отдел путешествий по кулинарным книгам. Он принял предложение не задумываясь.

4. Тереза пообещала познакомить Доминика с участником покерного клуба – адвокатом, который занимается вопросами миграционного права.

5. Когда Тереза зарегистрировала пари с Фрэнком Виналом у своего гонконгского букмекера, тот открыл ставки для публики. Это означает, что я действительно видела свое имя на табло казино в Гонконге, а гигантский скачок подписчиков объясняется не гениальностью моих фото, а невольным участием в незаконных азартных играх. Теперь, когда гонка окончена, они меня бросят. Я не испытываю по этому поводу ни малейшего сожаления.

6. Почти все, что происходило на вечеринке, выветрилось из моей памяти. Вроде бы познакомилась с несколькими коллегами, и все они очень милые. А Тереза, кажется, бросила курить.

7. Часть премии надо будет потратить на новые носки.

Когда Ник уезжает в больницу, я аккуратно вынимаю ящик комода и осторожно несу его вниз.

Мерв несказанно счастлив, что Рианна нашлась, а Томми, заглянув в ящик, кричит: «Котята!» – и ударяется в слезы. Должна сказать, мое возвращение вызвало у него значительно меньше эмоций.

Я поднимаюсь в спальню, чтобы разобрать чемодан, рассортировать грязное белье и сбросить фотографии на резервный диск, и специально не меняю постельное белье. Как и футболка, наволочка пахнет Домиником, а я пока не готова с ним расстаться.

Постель все-таки заправлю. Отказываться от старых привычек надо постепенно. Заканчивая с постелью, я слышу звон колокольчика. Томми с Мервом заняты – празднуют прибавление кошачьего семейства, так что бежать в магазин приходится мне.

На пороге стоят Тереза и Доминик с пакетом, из которого доносится божественный ванильный аромат. Ник сияет и выглядит на удивление бодрым для человека, который занимался тяжелым физическим трудом в пять утра. При этом воспоминании я краснею и перевожу взгляд на Терезу, сменившую вчерашнюю красную кольчугу на лыжный комбинезон, не совсем уместный первого мая. У нее на голове – красные солнечные очки, а в руке – пустой мундштук. Нелегко расставаться со старыми привычками. Даже Терезе.

Я представляю ее Томми и Мерву; в это время вновь звенит колокольчик, и входная дверь отворяется.

– Милый! – восклицает Тереза и расцеловывает Фрэнка Винала в обе щеки.

Последний тоже слишком тепло одет для такого солнечного весеннего денька – в толстый ярко-синий пуховик поверх костюмных брюк в мелкую полоску. Он смущенно улыбается Терезе, а затем жестом собственника берет ее под руку.

Покупателей нет, и на какой-то момент в магазине воцаряется неловкое молчание. Тереза, окинув оценивающим взглядом торговый зал, прокашливается.