с работы, другие, уже переодевшись в чистое, — толпились у стойки, над которой возвышалась винная бочка. Большеносый армянин, звякая медяками, наливал в стаканы сухое вино. В клубе аппаратчик показывал "волшебные картинки".

— Ну-ка, приятель, выключи свою ерундовину! — приказал Мгебров и вышел вперед. — Несите-ка стол! — тут же раздался его голос.

Железнодорожники недовольно зашикали на него, засвистели. Мгебров, пока устанавливали стол, сам зажег лампу и пригласил Надю.

— Господа, — сказал он взволнованно, — граждане рабочие. Прошу не ругаться и выслушать внимательно… Оспа у нас в поселении завелась. Вот так. Дело не шуточное. Предоставляю слово старшей сестре милосердия Батраковой… Только потише, граждане, не шумите. Шумом черную оспу не прогонишь… Начинайте, Надежда Сергеевна.

Мгебров так многозначительно посмотрел на Надю, словно отправлял ее в бой. Надя прошла к столу. Сердце ее забилось учащенно, дыхание стало прерывистым. Давно уже так не волновалась. И заговорила не своим голосом:

— Прежде всего… Не пейте сырой воды!

— А мы ее и не пьем! — донеслось со скамьи. — Мы вино пьем. Говорят, кто вино пьет, того никакая зараза не берет.

Сидящие дружно засмеялись. Мгебров начал призывать публику к порядку. Сначала словами, а затем постучал карандашом по графину.

— А в графине-то вода кипяченая? — спросили из первого ряда.

— Отставить разговорчики! — прикрикнул Мгебров.

— Оспа… — вновь обрела голос Надя. — И особенно черная оспа — болезнь очень опасная. Переносится она ветром. С завтрашнего дня начинаем всему населению города прививки… На железной дороге — тоже. А сейчас, во избежание неприятностей, советую вам расходиться по домам.

Ошарашенный страхом, рабочий люд хлынул к своим баракам.

XXV

На рассвете у входа в ущелье затрещали выстрелы и полетели вверх ракеты: это лабинцы возвращали назад кочевников, перепуганных налетевшей смертью и рвавшихся к городу. В крепости и вокруг нее дехкане зажгли костры, отгоняя черным дымом "ангела смерти". Жители Кизыл-Арвата робко топтались у бараков или совсем не выходили во двор, занавесив окна одеялами. Начальник участка все-таки не устоял перед искушением сбежать подальше от оспы: сел в паровоз и отбыл к Михайловскому заливу. Железнодорожники, работавшие вблизи города, последовали его примеру. Их городок на колесах откатился к морю и затаился у Балханских гор.

Сестры милосердия, повара и вся иная госпитальная прислуга повязали на лицо марлевые салфетки. Петин запряг верблюда в арбу и погрузил на нее бак с карболкой. Были приготовлены в дорогу фургоны. Врач Самарин объявил, чтобы медики были начеку: как только привезут вакцину, медперсонал выедет в ущелье, к месту очага болезни. Сам он, закрывшись в кабинете, никого к себе не подпускал. Сестры милосердия переговаривались: может, уже температура у начальника, помочь бы ему надо, а он заперся на ключ.

Самарин между тем сидел в кабинете за столом. Глаза у него были воспалены. Время от времени он заговаривал сам с собой, наливал в стакан из фляги медицинского спирта и пил, не закусывая. Если б не запах спирта из докторского кабинета, никто бы и не узнал о его состоянии. Первым начал принюхиваться Петин и догадался: "Врач отгоняет опасную заразу". Принялись стучаться к нему в дверь. Сначала он не отвечал, а потом начал просить, чтобы оставили его в покое и дали спокойно умереть.

— Господин Самарин! — окликнула его Надя. — Что за метод лечения вы избрали? Не лучше ли сделать прививку?

— Поздно, Надежда Сергеевна! — громко и возбужденно отвечал он из-за двери. — Если микроб попал в организм, никакая прививка не поможет. Единственное средство — чистейший медицинский спирт, и я его применяю… Идите по дворам, не сидите сложа руки. Население надо готовить к прививкам!

Немного позднее, когда постучались к нему, Самарин не ответил. Заглянули в окно и увидели его спящим: спал он, уронив голову на стол и раскинув по всему столу руки.

Вакцину привезли на другой день. Медички тотчас приступили к делу: пошли по домам. В Лабинском полку прививал оспу полковой фельдшер. Самарина опять потревожили, решили во что бы то ни стало и ему сделать прививку. Очнувшись от долгого тяжелого сна, он вновь наполнил стакан, выпил, встряхнул головой и подчеркнуто твердой походкой вышел из кабинета.

— Всех на борт! — скомандовал лихо. — Запрягайте коней и садитесь в повозки, пойдем на печенегов! Кто мне никому не подходить, кроме бравого канонира Петина!

Петин вывел лошадей из конюшни, подвел кобылу к начальнику, помог ему сесть в седло и сам вскочил на коня.

— Надежда Сергеевна! Где она? Ах, вы здесь! Очень приятно. Следуйте за мной. Пункт назначения — ущелье, аул Чопан-ата. Берите всех… Поваров тоже!

— Хорошо, хорошо, господин начальник, — торопливо согласилась Надя и, отойдя к повозкам, в какой уж раз недоуменно пожала плечами: — Боже мой, что с ним творится! Он совершенно пьян.

Три фургона, телеги и арба с карболкой потянулись через железную дорогу к мрачным отрогам гор. Солнце уже село. Темнота наступающей ночи быстро охватила небо над горами и пустыней, и одна за другой появлялись на небе звезды. Ночь повеяла холодом. Казалось, он выползал из каменных скал. В темноте по всему ущелью — и в низине, и высоко в горах — горели костры.

Ночная прохлада отрезвила госпитального начальника. Сначала он куражился, всячески демонстрируя свое пренебрежение к смерти. Выкрикивал лихо и задиристо:

— Все умрем! Всему миру придет смерть. Вся лишь разница — один умрет сегодня, другой — завтра! Так давайте же не будем унывать!

Потом тихонько запел какую-то заунывную песню. И Петин тихонько принялся одергивать его:

— Ваше благородие, неловко петь-то, когда кругом гуляет смерть. Услышит, что над ней издеваются, что не уважают ее, возьмет да и накинется на нас.

— Не накинется… Это только суеверных она страшит, а меня, брат ты мой, так просто не возьмешь!

Но постепенно он замолчал: холод вышиб из него весь хмель. Сидя на лошади, он ежился, сутулился и молчал, думая о своем. Он думал о возможной гибели, которая вот-вот навалится на него и схватит за горло. Он не сомневался, что заразился от больного туркмена. Он только не мог вспомнить, с чего начинается оспа: с озноба и высокой температуры или сначала появляются на теле пузырьки? Мрачные мысли заставили его остановить коня и дождаться, пока подъедут фургоны. Когда повозки поравнялись с ним, он пристроился сбоку.

— Простите, я никого не вижу в темноте, — проговорил он вяло. — Госпожа Батракова здесь или во второй фуре?

— Здесь я, — отозвалась Надя, услышав совершенно трезвый голос Самарина.

— Надежда Сергеевна, вы не помните, в какой последовательности проходит болезнь? Признаться, я забыл.

— Сначала поднимается температура, — словно на студенческих занятиях, начала