ей и только ей, и, сжимая в объятии его смуглое тело, она обнимала далекий и чужой мир родовитого богатства, мир знатных дам в платьях с высокими воротниками из фламандских кружев, мир мужественных кабальеро в одеждах, осыпанных драгоценностями, непостижимый и недоступный мир светлейших монархов Кастилии и Леона. Да, покусывая в порыве страсти губы Сантьяго, Росенда кусала и самого короля Фердинанда! В тот миг она была королевой, владычицей не только Испании, но и всего мира, холодного, враждебного одинокой женщине мира, которого ей было совсем не жаль, а жаль было лишь того, что упоительное чувство власти над ним и наслаждение его ритмичной повторяемостью слишком быстро подходили к концу.

Сантьяго проснулся от звука голосов. Сквозь притворенные ставни пробивался желтый свет дня, судя по яркости лучей, было уже около полудня.

– Как гранд? – спросил грубый мужской голос. – Пришел в себя или…

– Никаких или, – отозвалась Росенда. – Пришел и скоро будет вполне здоров.

– Хорошая новость. Когда можно будет доставить его к префекту?

– Приезжай завтра, он сильно ослаб, должен набраться сил.

– Выходила, значит?!

– Выходила.

– Даже не верится! Я его от шлюпки наверх к дороге тащил. Он совсем никакой был, даже голову не мог держать. Префект распорядился могилу для него приготовить. Могила готова. А он выздоровел! Ты точно ведьма, Росенда! Доберутся до тебя святые отцы, не сдобруешь!

– Почему ты об этом не подумал, когда больного ко мне вез?

– Чего ты глазами-то засверкала? – испуганно произнес голос. – Я тебе плохого не желаю, ты на меня так не смотри! Разве я приказал гранда к тебе доставить? Я всегда к тебе хорошо относился, Росенда, вспомни!

– Помню, помню, – ответила женщина. – Завтра приезжай. И не с самого утра. Гранды знаешь когда встают?

– Знаю, – с нескрываемой завистью произнес голос. – В такое же время завтра и прибуду.

Раздался стук копыт, дверь заскрипела, и Росенда вошла в дом.

– Кто это был? – спросил Сантьяго, садясь на кровати.

– Альгвазил. Тупой примитивный мужлан. Я его жену спасла, когда та рыбу чистила и палец порезала. Руку раздуло, она сразу ко мне. Пришлось повозиться! Бог помог, а то бы ходить альгвазилу вдовцом с пятью детьми.

– Ты ему помогла, а он тебя ведьмой считает! Ты же травами лечишь, а не заклинаниями чернокнижными.

– Да, Сантик, – тяжело вздохнула Росенда. – Вот таков наш народ. Добра не помнит, зло не забывает. Будешь завтракать?

– Буду! – воскликнул Сантьяго, чувствуя, как вместе с аппетитом к нему возвращаются прежние силы.

Он ел жадно, напористо, а она смотрела на его улыбающееся лицо и тоже улыбалась спокойно и радостно, хотя внутри все продолжало ныть от страха. Росенде не понравилось, что альгвазил с такой легкостью назвал ее ведьмой. Это значило, что так считают в окружении префекта и что все ее попытки умаслить власть привели лишь к тому, что дурная слава укрепилась еще больше. И с грандом будет то же самое. Вернее, уже произошло, его выздоровление сослужит ей плохую службу, не зря альгвазил так испугался ее гнева. Если бы Сантьяго умер, префект бы, конечно, рассердился, но эта смерть нанесла бы серьезный урон ее репутации ведьмы.

«В нашем мире нельзя быть добрым», – думала Росенда, любуясь завтракающим юношей. Ее пугали собственные доброта и самоотверженность, по опыту жизни она знала, что доброта всегда заканчивается поражением, а самоотверженность хороша только в бою с маврами, да и то лишь в том случае, когда за тобой наблюдает высокое начальство.

«Что же делать? Спасти его и подставить себя? Еще не поздно, два отвара – и он просто не проснется утром, сладко заснет и навсегда останется в мире снов. Разве это не счастливый конец? Разве было бы лучше, чтобы этот мальчик повис на мече Барбароссы или достался акулам?»

Она встала, подошла к печке и принялась перебирать травы.

Как все просто. А он даже не подозревает, что сейчас решается его будущее. Да, скакать ли гранду де Мена на боевом коне, стоять ли под венцом с молодой красавицей, крестить ли детей, наслаждаться ли богатством и покоем. Все сейчас зависит от нее, простой крестьянки, все лежит в ее дрожащих пальцах. Она подобна Богу и подобно ему должна вынести приговор.

Росенда вернулась к столу и подлила Сантьяго вина.

«Нет, я не трону этого мальчика. Если сам Бог спас его во время шторма и уберег от лап пиратов, как же я посмею оборвать его жизнь? Иисус, сын Божий, принял муки за других людей! Вот пример, который должен меня вдохновлять!»

– Спасибо, Росенда, – Сантьяго отодвинул тарелку. – Я чувствую себя совершенно здоровым. Правда, вчерашний день немного подорвал мои силы.

Он улыбнулся Росенде, и она улыбнулась в ответ. Тайна близости лежала между ними, загадочная, словно ночь, и общая, словно супружеская простыня.

– Росенда, а почему ты не сказала альгвазилу, что я уже выздоровел?

Сантьяго поднялся из-за стола и, сделав несколько энергичных шагов по комнате, остановился возле лежанки.

– Ты не догадываешься? – лукаво спросила Росенда.

– Нет, – искренне удивился Сантьяго.

– Ладно, я скажу тебе, но только на ухо.

Она приблизилась, положила обе руки ему на грудь и потянулась губами к уху. Сантьяго склонил голову, чтобы Росенде было удобнее, но она вдруг изо всех сил толкнула его. Не ожидавший толчка Сантьяго повалился на лежанку, а Росенда упала сверху и тут же нашла губами его губы.

Вечером она нагрела воды и подавала ему полные ковшики, пока он мылся. Следующим утром, после завтрака, они сидели на лавочке у стены дома, дожидаясь альгвазила, и слушали тишину летнего утра. Море безмолвно спало, окутанное голубой дымкой, его спокойная, гладкая, влажная лазурь была совершенно бездвижной.

– Послушай, Сантик, – сказала Росенда, проводя указательным пальцем по тыльной стороне ладони юноши. – Ты образованный гранд, а я женщина простая, невоспитанная баба, воспринимающая мир причинным местом. Но все же я хочу дать тебе совет. Не верь попам, Сантик.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Да, да, я всегда почитала их, как сейчас почитаешь ты. Когда на меня впервые напали колдуны, я сразу к падре побежала, спасаться. Куда же еще идти верующей католичке? У всяких я побывала, от простых сельских священников до настоятеля монастыря. И не было ни одного, кто не полез бы ко мне под юбку.

– Падре… под юбку? – от изумления Сантьяго приложил руки к груди. – Тебе не приснилось, Росенда?

– Если бы! – горько усмехнулась она. – Самые святые праведники, когда оставались со мной один на один и думали, будто никто их не видит… Эх, да что там! Богу я верю, а его служителям