«Если Жюстен не пришел есть суп, значит, старый дьявол еще не явился! - думала она, зло сверкая глазами. - Ну конечно, конюх - он ведь обязан дожидаться хозяина, стоя навытяжку, в любой час дня и ночи! Но только скоро все изменится. Очень скоро!»

Наконец со двора донесся цокот копыт. Притаившись за занавеской, Мадлен смотрела на всадника, который держался в седле очень прямо, горделиво запрокинув голову. Парк накрыли синие сумерки, поэтому Жюстен с фонарем в руке вышел из конюшни Ларошу навстречу.

- Моя новость хозяину не понравится, - пробормотала она, радуясь возможности насолить Элизабет.

Жермен, которая как раз перемывала редиску и салат-латук, в тревоге покосилась на старика Леандра, который уже сидел за столом. Садовник набивал трубку. День выдался утомительным, и ничего, кроме курева, его в данный момент не интересовало.

Алсид укладывал поленья возле огромной кухонной дровяной печи.

- Слушайте меня все! Из кухни - ни ногой! - распорядилась Мадлен. - Я скоро вернусь. Жермен, накрой на стол!

Ларош как раз вошел в старинный зал в романском стиле, переоборудованный в парадный вестибюль, снял фетровую шляпу, украшенную фазаньим перышком, и пиджак. Он ощущал приятное расслабление после нескольких стопок коньяка, выигранной партии в карты и пары часов в приятном обществе. Поэтому, когда Мадлен вошла через узкую дверь, соединявшую вестибюль с кухней, он досадливо поморщился.

- Что тебе нужно? - рявкнул Ларош.

- Мсье, нам бы поговорить…

- Если это по хозяйственным делам или касаемо прислуги - ступай к хозяйке!

- Бедная мадам, благодарение Богу, весь день пробыла у себя! - всплеснула руками Мадлен.

- Почему «благодарение Богу»? - Ларош нервно заморгал.

- Есть вещи, про которые лучше не знать, особенно при слабом здоровье, как у нашей госпожи. Но вам-то я сказать обязана!

Помещик вздохнул. Что ж, придется отказаться от приятной перспективы выпить еще стаканчик спиртного, сидя в кожаном кресле у камина, в маленькой гостиной. Мадлен же поспешила излить свой яд:

- Речь о мадемуазель Элизабет, мсье! Не успели вы уехать, как она - в седло и прочь со двора! Вернулась меньше часа назад, хмурая.

Гуго Ларош не разразился воплями, ничем не выказал свой гнев. Ощущение было такое, словно его накрыло парализующим ледяным колпаком.

- Раз так, полагаю, без помощи Жюстена не обошлось или он поехал с ней, - тихим голосом предположил он.

- О нет, мсье, ваш конюх сидел дома! Мариетта не спешила уходить, так что сами понимаете.

- Ладно, спасибо, что рассказала, Мадлен. А теперь прочь с моих глаз, презираю доносчиков!

- Я-то что, только услужить хотела.

Ларош знаком услал мегеру восвояси, от себя подальше. Мадлен была ему отвратительна. Оставшись в одиночестве, он схватил с нижней полки вешалки ивовую трость.

Элизабет сидела в постели с модным журналом в руках, который не читала, а Бонни притворялась, что старательно вышивает салфетку. Одна, сохраняя невинный вид, с чуть разрумянившимися щеками, переживала заново эпизод в трактире. Другая вспоминала симпатичное лицо Жана Дюкена, который был так любезен с ней, когда показывал мельницу.

Когда кто-то забарабанил в дверь, обе вздрогнули. Медная резная ручка на двери повернулась раз, другой - безрезультатно.

- Элизабет, немедленно открой! - вскричал Гуго Ларош. - Я запрещаю тебе запираться на ключ!

Испуганная Бонни посмотрела на госпожу, и та знаком попросила открыть.

- Мадемуазель, кажется, ваш дед вне себя! Наверняка он уже знает о вашей эскападе.

- Что ж, придется объяснить ему, почему я уезжала.

Вся дрожа, гувернантка подчинилась. Узрев ее, помещик схватил ее за локоть и вытолкнул в коридор.

- Ваши услуги не понадобятся! - пренебрежительно рявкнул он. - Американское отродье!

С этими словами он захлопнул за собой дверь и повернул ключ в замке, к несказанному отчаянию Бонни, которая успела приметить ивовую трость.

- Добрый вечер, дедушка, - сказала Элизабет, очень спокойная с виду. - Прошу вас больше не толкать Бонни, она прежде всего моя подруга и не заслуживает такого обращения. И зачем вам понадобилась трость? Выпороть меня за то, что я отправилась за утешением к набожному и доброму человеку, моему деду Антуану?

Ларош такого приема не ждал и… растерялся. Но не ироничный тон внучки так на него подействовал, а зрелище, которое ему открылось. Он еще ни разу не видел Элизабет с распущенными волосами, роскошной шелковой волной спадавшими ей на плечи. На ней была ночная рубашка из тонкого розового батиста, на хрупких плечах - тончайшая шерстяная шаль, оставлявшая открытой верхнюю часть груди.

Давние демоны пробудились, заворочались внизу живота. Во рту пересохло, и ему вдруг нестерпимо захотелось разбить обе большие керосиновые лампы на прикроватных столиках, дабы не видеть больше ни секунды чарующей девичьей красоты.

- Пожалуй, тебя не стоит в этом винить, - пробормотал он. - Я до сих пор корю себя за то, что ударил тебя утром. Ты разозлилась и сделала наперекор. Как в поговорке: каков привет, таков и ответ.

Элизабет внимательно смотрела на деда, не зная, что и думать. Потом встревожилась - из-за Жюстена.

- Я, конечно, в подметки маме не гожусь, но сумела оседлать Перль, и прогулка мне понравилась! Галопом она идет прекрасно.

Не удостоив внучку ответом, Ларош отвернулся. У Элизабет оставались еще вопросы:

- Кто вам сказал, что я выезжала верхом? Наверняка эта гарпия Мадлен! По возвращении я столкнулась с ней.

- Мы с Аделой ей полностью доверяем.

Девушка издала смешок. Ларош метнул взгляд в ее сторону.

- Что смешного я сказал?

- Вы не тому доверяете, только и всего.

- Про это поговоришь с моей женой. Я прислугой не интересуюсь - скажем так, сверх меры. И впредь прошу сперва спрашивать у меня разрешения, когда захочешь снова поехать верхом в Монтиньяк. На дорогах небезопасно. Жюстен поедет с тобой. Надеюсь, у тебя нет тяги к простолюдинам. Хотя я не представляю, чтобы мой конюх мог так меня разочаровать…

- Тяги к простолюдинам? - повторила Элизабет. - Как у моей матери, вы это имели в виду? Она по-настоящему полюбила папу и правильно сделала, что сбежала, чтобы они могли пожениться!

Ссоры удалось бы избежать, не отзовись Гуго Ларош уничижительно о Гийоме Дюкене. Он уже упрекнул себя в этом, и тут Элизабет выдала свой язвительный ответ.

- Катрин никуда не сбегала! - возразил он. - Кто вбивает тебе в голову эту чушь?

- Не важно, - в запале отвечала девушка. -