– Понял?

– Понял.

– За один день?

– Конечно! – Сергеев засмеялся. – У них ума не хватило немного подождать. Ты же тут крутилась.

– Крутилась… – повторила я.

– Да ладно! – Он резко прижал меня к себе и отпустил. – Всё очень удачно совпало. Ты появилась так кстати.

– В смысле?

– В прямом. Я и решил посмотреть.

– Я не понимаю… То есть… А если бы я не приехала?

– Чуть по-другому бы всё сделали.

Сергеев широко улыбался. Какие у него хорошие зубы и красивые ярко-голубые глаза… Я отвернулась.

– То есть это вы всё сами подстроили?

– Машенька… Какие слова… Имей в виду – для всех остальных это просто нелепая ошибка. Кто-то погиб, а подумали, что мы с Олей. Или не погиб… Показалось. А тебе я доверяю и поэтому говорю, как есть. Да, я все спланировал, и все получилось, так, как я задумал. Я не мог поймать за руку людей, не понимал, что происходит. Теперь понимаю. Оказывается, ларчик открывался просто и, главное, с другой стороны. Мы с Олей не на того человечка грешили. Кто бы мог подумать! Ума у них большого нет, но наглости и хитрости хватило. А вчера они засуетились излишне, кнопочки стали не те жать. Руки от жадности у них затряслись. Мы даже дальше и ждать не стали. Всё и так ясно.

– А нельзя это было сделать как-то иначе? Не говорить, что ты… погиб?

– Нет. И я не понимаю, что тебя так задело.

Он на самом деле не понимает? Я внимательно посмотрела на Сергеева. Или нарочно так говорит?

– Ты не понимаешь?

– Нет. – Он пожал плечами и чуть недовольно поморщился. – Не понимаю.

– Я… – начала я говорить и остановилась. А что ему объяснять? Какой ужас и отчаяние меня вчера обуяли? Как плакал Йорик? И что?

– Поплавай в бассейне, и пойдем завтракать, – примирительно улыбнулся Сергеев.

Я кивнула, просто чтобы не спорить.

– Я с тобой, я с тобой! – Йорик, который уже несколько раз обежал вокруг нас, стал толкать меня в сторону дома, упершись обеими руками мне в спину.

Я поддалась, а потом обернулась на Сергеева. Он стоял, уверенный, высокий, такой крепкий, красивый, широко расставив ноги, опять разговаривал по телефону, без улыбки, слегка раздраженно помахивая пальцами свободной руки, как будто отгоняя что-то. Мух, слепней, ненужных ему людей, неприятные слова, неправильные мысли… Это какой-то другой мир, с другими законами. Разве в мире самые важные законы не одинаковы? Значит, нет.

«Нам твой “лучший друг” объяснил, куда ехать. Мы скоро будем».

Я хмыкнула, увидев сообщение от папы и кавычки. Кто мог представиться лучшим другом моим родителям? Конечно, взбудораженный Кащей, не Гена. Гена, послав двух-трех встревоженных и умоляющих лисят с утра, пока молчал, видимо, совсем растерялся. Весь его лимит решительности и мужественности ушел на поступок – он остался, не улетел из-за меня. А что дальше делать – он не знал.

– Я покажу тебе бассейн, я, я!..

Йорик, радостный и тоже невероятно перевозбужденный, провел меня в заднюю часть дома, где я еще не была. А, вот, оказывается, что здесь! Ну и дом… Как-то глядя на него снаружи, не предполагаешь, что в нем может поместиться такой огромный бассейн, сверкающий оригинальными мозаиками, с высокими окнами до потолка, в которые бьются лапы огромных сосен, и с пушистыми туями в мраморных кадках по бокам, с лазурной водой…

Ко мне молча подошла женщина, которую я тоже еще не видела, протянула черное махровое полотенце и малиновый купальник.

– Маша, Маша… – теребил меня Йорик. – Сейчас включат поток! Смотри, смотри, пойдем прыгать!..

В бассейне, как по волшебству, в нескольких местах забурлила вода. Яркое солнце сквозь высокие, от пола до потолка окна, освещало темно-голубую с золотом мозаику на стенах и высвечивало необычный узор, на первый взгляд совершенно беспорядочный, но на самом деле складывающийся в непрерывную золотую линию, становящуюся то тоньше, то плотнее, и струящуюся, струящуюся, дальше, дальше… Красиво. Как и все в этом доме. Кроме одного. Я резко выдохнула и сказала Йорику:

– Прости, я не буду плавать.

– У тебя болит горло?

– Почти.

– А что?

– Тут, рядом с горлом. Душа. Знаешь, у нас есть такая субстанция в организме?

– Ага, – легко кивнул мальчик.

Я повернулась и быстро вышла из бассейна. Я слышала, как Йорик звал меня, но возвращаться не стала. Дошла до ворот, помедлила и все-таки вернулась. Может быть, у меня не будет другого шанса это спросить.

Сергеев, когда я к нему подошла, сидел на террасе на плетеном стуле, он только что отложил телефон и сейчас, отпивая кофе из маленькой коричневой чашки, записывал что-то в ноутбуке.

– Я хотела спросить…

– Поплавали уже? – улыбнулся Сергеев.

Я смотрела на него и пыталась увидеть в его лице то же, что увидела при встрече. И не видела.

– Как тебе водичка? Это артезианская вода. У нас своя скважина. Считай, свой молодильный источник. Продавать воду можно, но я пока не хочу. Что хотела спросить?

– Ты не думал, что… – Я остановилась, потому что не знала, какие слова подобрать. И все-таки спросила, пусть это и звучало коряво и слишком пафосно: – … не думал, что это – горе? Что и я, и Йорик, узнав, что вы погибли, были в ужасе и горе?

– Машенька… – Сергеев приподнялся и дотянулся до моей руки, попробовал притянуть меня к себе. – Это лирика, понимаешь?

Я сделала шаг к нему, секунду постояла рядом и освободилась от его рук.

– У тебя в голове как-то всё неправильно… Есть жизнь, а есть поэзия. Ты сейчас говоришь стихами, а в жизни говорят прозой. Будешь так дальше жить – пропадешь.

Сергеев говорил, улыбаясь, и лучше бы он не улыбался. Лучше бы ругался со мной, отстаивая свою правду.

– Ответь, – я чувствовала, что голос меня как-то не очень слушается, – пожалуйста, только на один вопрос.

– Конечно. Когда моя дочь так строго задает мне вопросы, я начинаю волноваться.

– Почему вы расстались с моей мамой?

Сергеев хмыкнул.

– Опять двадцать пять! Не знаю. Твоя мать повернулась и ушла. Полюбила другого. И никогда мне ничего не пыталась объяснить.

– А что перед этим сделал ты?

– Я? Ничего.

– Вы не ссорились, ты не обманывал, ничего такого… вот как вчера не придумывал?

Я увидела его взгляд – быстрый и жесткий. Но он улыбнулся.

– Какая ты… Ну хорошо. Допустим, я не слышу твоих подтекстов. Нет, я был молодой и глупый и любил твою мать.

В кармане забурчал телефон, я увидела, что звонит мама, и ответила:

– Да, мам.

Сергеев вскинул брови и вопросительно улыбнулся: