Шрифт:
Закладка:
Веселье на площадке продолжалось, теперь еще и зазвучала музыка. Я знаю этот популярный мотив, на него даже снят смешной клип. Щенки идут по квартире, по мокрому полу, и по очереди падают, друг на друга. А за ними – пушистый кот, светло-бежевый, который съел больше всех. Он падает последним, накрывая собой всех щенят.
От этой беззаботной музыки, от несоответствия веселых криков и игры той тревоге и давящей тоске, которая была у меня в груди, мне стало как-то нехорошо. Что мне делать сейчас? Убегать обратно через забор? Выходить на лужайку и говорить: «Доброе утро! У вас оно явно доброе и веселое»? Поджидать где-то в укромном месте сада Йорика и забирать его отсюда? Зачем, куда? К себе? А ему это нужно?
В кармане дрогнул телефон, который я переключила на беззвучный режим.
«Мы уже в такси, Маняша», – писала мама.
За последние два дня мама написала и позвонила мне больше, чем за последние два года. У меня не было времени и сил размышлять, что бы это значило.
«Мы забронировали номер в твоей…»
Я не стала открывать сообщения, прочитала на экране начало, и так всё понятно. Хорошо, что они приехали. Наверное, хорошо. Мне на самом деле будет тяжело на похоронах.
Йорик заливисто хохотал, ему вторили птицы, громко, беззаботно. Музыка прекратилась, и был слышен удар мяча. Сейчас он, похоже, стучал мячом о плитку, которой выложены широкие дорожки и площадка перед домом, и считал по-английски, запинаясь на слове «eight», цифре восемь, начиная с начала.
Неуверенная, что делаю всё правильно, я как можно спокойнее и осторожнее вышла из-за дома.
Йорик, очень легко одетый, в темно-голубой футболке и коротких белых бриджах, держал мяч в руках, постукивая мыском ботинка о черную кованую скамейку, и что-то рассказывал. На скамейке сидел мужчина и смеялся, глядя на Йорика. Рядом стояла женщина и расчесывала волосы, взбивая их другой рукой, чтобы они были пышнее.
У меня стукнуло сердце, еще и еще. И как будто остановилось, мне стало нечем дышать. Перед глазами поплыли какие-то цветные червячки.
Я стояла у края дома, не выходя вперед, потому что несколько долгих мгновений просто не могла двинуться с места. У меня звенело в ушах и пересохло во рту.
Этого не могло быть. Я, наверное, схожу с ума. Уже сошла. Я закрыла глаза и снова их открыла. Нет и… да. Да! Перед домом, на скамейке, удобно развалясь, улыбаясь, положив нога на ногу, сидел живой и здоровый… Сергеев. Мой отец. Которого я вчера потеряла. Который погиб, сгорел заживо. Рядом с ним спокойно расчесывала волосы его жена Ольга, тоже совершенно здоровая и веселая. Я отступила назад, за дом, подышала глубоко и побежала к нему. Он жив!!!
– О, кто к нам пожаловал! Ты откуда здесь, дитя? – весело спросил меня Сергеев.
Я остановилась. Как странно он это говорит… Может быть, я все-таки сплю? У меня так бывает. Последний сон, перед самым пробуждением, очень похож на явь. Я даже пытаюсь решить какие-то вопросы в голове. А потом просыпаюсь окончательно и понимаю, что решала их в совершенно иной логике, не дневной. Так и сейчас. Может, я перегрелась и просто никак не могу проснуться? И мне снится такой странный сон, потому что я этого очень хочу?
Йорик, бросив мяч, подбежал ко мне, обнял и прижался головой к моему животу.
– Маша… – сказал он, запрокинув голову и глядя мне в глаза.
Нет, это не сон. Тогда, значит, я сошла с ума. Но сумасшедшие считают себя нормальными.
– Да не стой там, иди сюда! – весело махал мне рукой Сергеев, не вставая при этом со скамейки.
Что-то такое проскользнуло в его тоне, как-то слишком уж жизнерадостно он это проговорил. Может быть, он ничего не знает? Ольга кивнула мне, что-то сказала мужу и ушла в дом.
Я на мгновение крепко прижала к себе Йорика, освободилась от его цепких горячих ручек и быстро подошла к Сергееву. Он по-прежнему сидел, улыбаясь, здоровый, веселый, никаких следов аварии у него не наблюдалось. Жив, жив…
– Ну, что скажешь? Что ты такая вся перевернутая?
– Я рада, что…
– У тебя что-то произошло? Поделись с нами.
– Как это всё получилось? – наконец выговорила я.
– Что именно?
– То, что вы… – Я не знала, как это сказать.
Он молчал и улыбался.
– То, что сказали, что вы… Я думала… С вами всё хорошо?
– С нами всегда всё хорошо, правда, Йор?
Йорик прыгнул на скамейку, и Сергеев сгреб его в охапку.
– И вообще всё хорошо в мире. Солнце, лето, а еще и ты появилась, милое дитя. Иди ко мне, я тебя обниму.
Я отступила на шаг. Нет, что-то происходит непонятное.
– Это ошибка? То, что было вчера?
Сергеев легко кивнул.
– Конечно, ошибка.
– Всем объявили, что вы… – Я с трудом выговорила это, – … сгорели в машине.
– Да ну! Что ты обращаешь внимание! – Сергеев махнул рукой, случайно задев Йорика по носу.
Тот отпихнул отца, и они начали шутливую потасовку, Йорик вскочил, побежал, Сергеев погнался за ним, схватил, стал подбрасывать в воздух, Йорик радостно захохотал.
А я стояла и смотрела на них, пытаясь собраться с мыслями и спрашивая себя, почему я тоже не хохочу заливисто и счастливо. Ведь Сергеев, которого я оплакивала вчера, – жив и здоров.
В кармане бурчал телефон, наверное, звонили родители. Нет, это звонил Кащей. По телефону он не умеет разговаривать, начинает сразу заикаться. Но звонит, потому что бесится. А мне вообще не до него.
Зачем я кручусь с ними обоими? Ведь это вранье. Зачем я целовалась с Кащеем? Я же его не люблю по-настоящему. Зачем я об этом думаю? Но мысли появляются не потому, что ты их зовешь. Появляются и всё. Сейчас совсем неподходящий момент, а я вдруг как-то все это остро ощутила и поняла – за одну секунду.
Главное, что Сергеев – жив. Жив! Господи, как хорошо. Какая разница, почему он так странно разговаривает, какая разница, что именно произошло вчера? Но вместо похорон,
