и звона спавших магических оков.

— Имей достоинство выйти отсюда самостоятельно.

Его тихий голос вернул ее к реальности. Айрин подняла голову.

— Я хочу, чтобы он умер.

— Ты готова сама лишить его жизни?

Она выпрямилась во весь рост, ощущая себя гномом среди великанов. От запаха гари тошнило, руки и ноги сводило судорогой. Ей хотелось тереть себя железной мочалкой до тех пор, пока она не сдерет каждый сантиметр кожи, оскверненной мерзким подонком. Одна руна, чтобы заставить его до конца дней переживать худший кошмар. Айрин приподняла ладонь… и прошла мимо. Рунар задержался позади, чтобы отдать последние приказы:

— Высеките эту тварь до кровавой каши и отправьте на рудники.

Пожилой стражник с готовностью кивнул. На его нагруднике Айрин заметила серебряный герб Рейненберна. Начальник тюрьмы?

— Его напарника туда же.

— Но мы же договорились на суд! Закон велит…

— Я закон.

* * *

Эдгар изнывал от похмелья и одиночества в тесном экипаже. Он извертелся на сидении в напрасных попытках пристроить поудобнее гудящую голову и заметно оживился при появлении спутников, но затем внимательнее рассмотрел Айрин и пришел в настоящую ярость. Рунар парой слов обозначил ситуацию, чем разъярил принца еще сильнее. Тот перескочил на сидение рядом с девушкой, желая утешить, но та инстинктивно отшатнулась в угол.

— Айрин, — беспомощно позвал Эдгар, не опуская протянутых рук, — ты теперь моя сестра, я никогда не причиню тебе вреда, — не слушая возражений, он сгреб ее в охапку, укачивая в такт движению кареты. — Куда смотрит отец? Я помыслить не мог, что в нашем королевстве может случиться подобный ужас!

Рунар вскинул брови. Было не ясно, что удивило его больше: внезапные родственные связи или наивность принца.

Айрин все еще колотило от смеси ярости и жажды кровавой мести, а потому она, недолго думая, высунулась из-за меха куртки и вкрадчиво поинтересовалась:

— Мне стоит готовиться к казни?

Эдгар все еще удерживал ее, как большую мягкую игрушку, и она поспешила выбраться из довольно приятных царственных объятий.

— Мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае, я надавлю на Медовию, — нерешительно предложил маг.

— Она будет в восторге, — буркнула Айрин, глядя в окно.

— Чем ты не довольна на этот раз?

— Ничем. Вчера ты предельно ясно обозначил свою позицию! До сих пор руки чешутся от желания свернуть тебе шею.

Неподдельное изумление, крупными буквами написанное на его лице, заставило ее усомниться в собственном рассудке. Не могло же ей это присниться в пьяном бреду?

— Я думал, ты сообразила, ты же так натурально… Айрин, — он взглянул на нее пугающе-беззащитным взглядом, затем со стоном прикрыл лицо ладонью, — неужели, ты приняла все за чистую монету? Я был уверен, что ты догадалась.

— О чем⁈ Дьявол тебя раздери, скажи уже нормально!

— О шпионах! В ту ночь на галерее за нами следили, и я вынужден был разыграть сцену. Ты решила, что я оскорбляю тебя в серьез?

Айрин пришлось сжать руки между бедер, чтобы снова не наброситься на него с кулаками. «Леди не колотят мужчин», — наставляла ее Роза. — «Но если заслуженно, то можно, только не забудь потом красиво упасть ему на руки, чтобы усилить чувство вины и не идти домой пешком».

— Эдгар, — позвала она, — если я сейчас убью его и вышвырну из кареты, это можно выдать за несчастный случай?

— Если это обеспечит мне тишину, я не против, — скривился тот, держась за голову.

Айрин выдохнула, успокаиваясь, и легко прикоснулась к виску принца, окутав его магическим свечением иллюзорной руны. У нее тоже раскалывалась голова. Тот поначалу дернулся, но быстро расслабился. Синяк начал светлеть на глазах.

— В следующий раз предупреди, — хохотнул он и блаженно смежил веки. — Ты можешь заработать на этом огромные деньги! Я бы все отдал, лишь бы на утро просыпаться без похмелья.

— Объясни это Архимейстеру, готовому линчевать меня при удобном случае.

Карета поехала в гору по укатанной каменистой дороге. Они покинули город и совсем скоро должны были достигнуть дворцовых ворот.

Рунар печально рассматривал угловатый рунический узор и недоверчиво нахмурился, когда девушка перебралась на его сторону. На этот раз она использовала сразу несколько рун, наложив их друг на друга в сложном плетении. Метод также был ее собственным изобретением и не вселял полной уверенности, поэтому честь стать первым подопытным выпала Придворному магу, о чем безапелляционно заявила Айрин. Почти сразу царапины на лице и шее Рунара превратились в тонкие розовые ниточки. Маг зашипел от боли:

— Поменьше энергии, иначе оставишь на мне следы.

— Шрамы добавляют мужественности, — буркнула она, внимательно осматривая места повреждений. — Будешь должен за подорванное душевное равновесие. Зачем этот фарс? На приеме и в камере?

— Для тебя так было безопаснее. А в тюрьме я… вспылил, — нехотя признал Рунар. — Ужасное выдалось утро. Еще и Медовия устроила скандал из-за какой-то потерянной цацки. Я приношу свои извинения.

«Засунь свои извинения, знаешь, куда⁈» — чуть не завопила Айрин, но сдержалась невероятным усилием воли.

— Легче, Айрин!

— Терпи. Будешь потомкам рассказывать, как на тебя напала бешеная северянка.

— У меня никогда не будет потомков, — подчеркнуто равнодушно ответил маг, на что Айрин шепнула себе под нос:

— Как знать.

Принцу надоело наблюдать эту неловкую сцену. Он подался вперед, покачиваясь в такт движению кареты, и излишне воодушевленно прокомментировал:

— Невероятная магия! Кажется, у Вицента скоро поубавится работы.

— Давайте обсудим план, — нервно предложила Айрин, как бы невзначай прикрывая рукой след на шее. Она не могла использовать руны вслепую, а значит лечить себя тоже.

Мужчины предлагали варианты на роль гипотетической любовницы принца, похитившей платье. Подставлять невинного человека было подло, но Айрин доходчиво пояснили, что на этот раз Совет припомнит ей злосчастные магические платки.

Карета мерно покачивалась, убаюкивая, а недавняя потеря сил дала о себе знать. Некоторое время Айрин еще старалась концентрироваться на разговоре, но быстро сдалась демоническим чарам Снотворца.

Разбудило ее прикосновение к плечу. Она чуть пошевелилась, не до конца выплыв из мрачного забытья, больше похожего на обморок. Прикосновение повторилось,