удовольствие.

Но я не могла.

Или могла?

Нет.

Я покачала головой и быстро набрала.

Я: Веди себя прилично, папочка.

Когда пришел его ответ, мой желудок сжался вместе с моей киской.

Тони: Да, детка. Мне нравится, когда ты называешь меня папочкой.

Мои губы растянулись в улыбке, и тихий писк вырвался из моего горла. Я ненавидела то, что в моем сознании я слышала, как он произносил грязные слова мне в ухо.

Меня не должно было это возбуждать.

Почему это было так горячо?

Тони: Мне нужно идти. Мы продолжим это позже.

Нет. Вернись!

Но на самом деле я ответила:

Я: Уже скучаю по вам обоим. Целую.

И я скучала.

Я действительно скучала.

 

***

 

Линг

 

Женщина в постели со мной застонала от удовольствия, когда я сомкнула губы вокруг одного розового соска и начала сосать его. Ее сиськи были идеальными, как и все остальное. Ну и что, что она была другой? Я тоже. Но кто, черт возьми, может судить нас?

Я хотела показать ей хорошее время, блаженное время, потому что мы с ней, хотя и разные, сражались в одних и тех же битвах.

Нас судили люди. Они преследовали нас. С нами плохо обращались и ненавидели, а любовь, которую я проявляла к ней в этой постели, имела за собой энергию даже больше, чем от члена. Такая похоть, от которой зажигались звезды. Я хотела заставить ее кончать снова и снова, пока ее боль не притупится, а я не оцепенею.

Онемение было хорошим. Я могла справиться с онемением.

Женщина подняла голову и выдохнула:

— О, детка. Посмотри, что ты делаешь со мной.

Ее рука исчезла под простынями, а когда вынырнула, она слегка дергала себя за член.

У меня потекла слюна, так сильно желая обхватить его ртом, и когда она легонько двинула бедрами в мою сторону, ее красивые розовые губки надулись, я ухмыльнулась, давая ей то, что ей было нужно. Я опустила голову, и когда она протянула мне свой твердый член, я высунула язык и облизала его головку, наблюдая, как ее сильно накрашенные глаза закатываются, пока я наслаждалась ее жестким жаром, облизывая ее.

Да, я сказала, что мужчин больше нет, и я имел в виду именно это. К счастью, я нашла лазейку. Что было здорово для меня, потому что я ничего не любила, кроме хорошего траха.

Когда я взяла ее в рот, ее бедра дернулись, вынуждая меня взять еще больше, и я чувствовала ее благодарность в каждом неглубоком толчке, который она делала, пока трахала меня в рот. Ее дыхание участилось, и когда я увидела, как ее живот напрягся, я выпустила ее член с хлопком, прежде чем заменить рот рукой и грубо дернуть его в кулаке.

— Ты кончаешь, детка?

— Ага, — выдохнула она, наблюдая за мной сквозь полуприкрытые глаза, пока я усердно работала с ее членом.

— Войди в меня.

Ее глаза остекленели, когда я представила ей свою задницу, как подарок.

Не долго думая, хорошенькая блондинка взяла свой член в руки и вогнала его в мой тугой анус. Я издала низкий стон, когда она схватила меня за бедра, впиваясь в меня своими длинными акриловыми ногтями и трахая мою уютную дырочку. Однако это продолжалось недолго. Через пару минут я почувствовала, как ее тело напряглось, и когда она судорожно вошла в меня, я поняла, что она кончает.

— О Боже, — прозвучал ее сладкий голос. — О, черт, детка. — Она перестала толкаться и хмыкнула один раз, а затем еще раз, ее живот дрожал от силы ее оргазма. И я была рада, что могу дать ей это без осуждения или стыда за то, что она была другой.

Это была тяжелая жизнь для тех, кого считали другими.

Уж я-то знаю.

Я вела стаю.

— Ну, разве это не мило.

Женщина взвизгнула, отползла назад и натянула на нас простыни, пока Аслан стоял в открытом дверном проеме спальни моей городской квартиры с совершенно лишенным эмоций выражением лица.

Мне нужно поменять замки.

Бедняжка рядом со мной выглядела подавленной.

Я же, с другой стороны, ничуть не смутилась.

— Ты должен был позвонить, Ас. — Провела языком по верхней губе, прежде чем наклониться к женщине рядом со мной, сжимая ее слишком круглую грудь через простыню. — Я бы оставила и тебе немного.

Ас покачал головой, выглядя гораздо более разочарованным, чем имел право быть.

— Твитч был прав, — сказал он, и мое сердце остановилось.

Что он только что сказал?

Что сказал Твитч?

Когда Твитч что-то сказал?

Какого хрена Ас разговаривал с Твитчем?

Его взгляд стал жестким, он сделал шаг назад, и его губы скривились от отвращения.

— Ты слишком повреждена, чтобы тебя можно было починить.

Слова были суровыми, предназначались для насмешек, и — черт меня побери — они достигли своей цели.

О мой чертов Бог.

Все это теперь имеет смысл.

— Твитч предупредил тебя держаться подальше от меня. — Не вопрос. Твердое заявление.

Ублюдок.

Убила бы.

Я была удивлена, что мне удалось сохранить спокойный тон, скрывая тот факт, что я была в ярости.

— С каких это пор ты подчиняешься чьим-либо приказам, Садык?

Мудак уклонился от вопроса.

— Я пришел сюда, чтобы заключить перемирие. — Губы красивого турка скривились. — Я пришел извиниться перед тобой, Линг, но сейчас… — выражение его лица стало пассивным. — Теперь мне плевать. — Он посмотрел на женщину рядом со мной, прежде чем повернуться ко мне. — Ты эгоистичная, избалованная маленькая шлюха, которая закатывает дерьмо каждый раз, когда что-то идет не так. — Эти полуночные глаза атаковали меня. — Называешь себя королевой? — он издал жестокий смешок. — Как тебе не стыдно. Ты гребаный шут.

И с этими словами он развернулся и ушел.

Я села прямо, позволив простыням упасть мне на бедра, и когда я полезла под подушку, внутри меня бушевала гроза с такой яростью, которую я никогда не имела удовольствия испытать до этого момента.

Поэтому, когда раздался выстрел, и женщина рядом со мной закричала, Ас замер на мгновение. И такая абсолютная тишина была настолько неестественной, что меня это пугало. Когда покраснение начало проявляться, он медленно повернулся ко мне лицом. Подняв руку, чтобы удержать сердце, он покачнулся на месте, глядя на выходное отверстие, прежде чем посмотреть на меня широко открытыми и потрясенными глазами.

— Ты сумасшедшая сука, —