Он был похож на гребанную аппетитную закуску, когда провел рукой по волосам, прислонившись к черной модной машине в своих черных джинсах, которые так красиво обтягивали его длинные ноги. В серой рубашке с закатанными до предплечий рукавами он демонстрировал свои большие татуированные руки так, что у меня внутри все сжалось, а сердце подскочило к горлу. Он сменил свои потертые оригинальные кроссовки Adidas на новенькую пару повседневных черных кроссовок на шнуровке, и у меня во рту пересохло, как в Сахаре.

Господи Иисусе, он был красив. Слишком красив, как по мне. И когда он снял солнцезащитные очки, его тяжелый взгляд принялся блуждать по моему телу, и я снова почувствовала себя немой, особенно когда он протянул свои солнцезащитные очки в моем направлении и грубо пробормотал:

— Что это за хрень?

Мой желудок упал от смущения, и я опустила подбородок, когда произнесла:

— В тот раз, когда мы ходили по магазинам, — мой голос был тихим, — тебе так понравилось...

О, нет.

Обтягивающее белое мини-платье с глубоким вырезом определенно больше подходило двадцатилетней, а не тридцатилетней женщине.

Зажмурив глаза, я хлопнула себя ладонью по лбу и, развернувшись, направилась обратно к дому на каблуках цвета карамели.

— Извини. Дай мне переодеться. — сказала я ему, а затем прошептала себе под нос: — Такая дура, — и мои щеки вспыхнули.

Послышались тяжелые шаги, и когда он обхватил мое запястье, останавливая мое движение, я даже не могла смотреть ему в лицо.

Я была идиоткой.

— Посмотри на меня.

Я покачала головой. Его пальцы коснулись моего подбородка и прижали мое лицо к себе, но я закрыла глаза, поскольку унижение продолжало проходить сквозь меня.

— Ангел, — сказал он так мягко, как только мог такой человек, как Твитч. — Посмотри на меня.

Еще одно отрицательное покачивание от меня.

— Чувствую себя глупо.

— Ты выглядишь прекрасно. — На этих словах я открыла глаза и увидела его сжатые губы и нахмуренные брови. Он провел большим пальцем по моему запястью и сказал: — Проблема в том, что я буду не единственным мужчиной, который это заметит.

Мои глаза сузились.

О чем он говорит?

— Ты довольно спокойно об этом говоришь, — осторожно сказала я.

— Я… — он грубо откашлялся, словно пытаясь избавиться от раздражения, которое чувствовал. — Я работаю над своими проблемами с гневом.

О.

Мое сердце начало трепетать.

Милый.

Мое лицо смягчилось вместе с моим голосом.

— Я могу переодеться.

Эти вечно прикрытые глаза пробежались по мне, и он протяжно выдохнул.

— Ты купила это платье для меня, так что ты останешься в нем, и я собираюсь заткнуться нахрен, потому что ты выглядишь горячо, а я голоден. — Он дернул меня за запястье, потянув обратно к машине. — Познакомься с моим малышом.

Мои губы скривились.

Боже мой.

Ты ревнуешь к машине?

Может быть.

Гладкая черная спортивная машина была такой блестящей, такой новой, что у меня нахмурились брови.

— Она выглядит дорого.

— Так и есть, — вот и все, что я получила в ответ.

Я подошла к ней и провела легким движением пальцев по кузову, а когда добралась до задней части машины, то прочитала вслух:

— «Мазерати». — Я мало что знала об автомобилях, но знала, что эта марка была одной из тех, от которых парни сходили с ума. Я улыбнулась, но моя улыбка не достигала глаз. — Насколько дорогая?

Он потянулся, чтобы почесать лоб.

— Я голоден.

Ага.

Очень дорогая.

Я закатила глаза, но позволила ему открыть для меня дверь со стороны пассажира, и когда проскользнула внутрь, должна была признаться, прохладный кожаный салон был великолепен. И когда Твитч сел с водительской стороны, я посмотрела на него, улыбаясь.

— Признаю. Она хороша.

— Ага, — тихо согласился он, выезжая с подъездной дорожки задним ходом. — За двести тысяч, бл*дь, должна быть.

У меня глаза вылезли из орбит.

— Что? — и когда он засмеялся, я пробормотала: — Т-ты чертовски сумасшедший.

— У меня есть деньги, детка. — Он переключил передачу и пожал плечами, а затем многозначительно взглянул на меня. Его тон был почти обвиняющим. — Ты перестала обналичивать чеки.

Чеки.

Чеки, которые он отправлял каждый месяц в течение последних шести лет.

Мое сердце подскочило к горлу, но я сглотнула комок.

— У меня достаточно денег, Твитч. Хватит на несколько жизней. Мне больше ничего не нужно.

Протянув руку, он взял мою руку в свою, положив ее на рычаг переключения передач, и его рука легла на мою. Когда мы переключали передачи, мы делали это вместе. Он не сводил глаз с дороги.

— Не может быть слишком много денег.

— Может. Кроме того, — честно сказала я ему, — я бы все отдала, лишь бы ты был со мной.

Он не отводил взгляда с дороги, но я видела, как выражение его лица стало серьезным, и когда он заговорил, это было тихо.

— Я знаю.

Мы прибыли в город достаточно быстро и, на нашу удачу, заняли место прямо перед итальянским рестораном. Твитч обошел и открыл мне пассажирскую дверь, протягивая руку, а когда я взяла ее, выходя, он одним нажатием кнопки запер машину и положил руку мне на поясницу, направляя меня в заведение.

Было приятно быть вместе, только мы вдвоем. Иногда я задавалась вопросом, сможем ли мы когда-нибудь провести время наедине между школьными прогулками, работой и родительством. Я определенно чувствовала себя эгоисткой, желая Твитча только для себя, но ничего не могла с собой поделать. Я жаждала его, желала его внимания на уровне, который был на грани нездорового.

Нас быстро усадили, и молодая женщина, которая принесла нам меню, практически проглотила свой язык, когда представлялась нашим официантом. Она широко раскрыла глаза, глядя на татуированного бога напротив меня, и запнулась на своих словах.

— Здравствуйте, я… Меня зовут… Меня зовут Адела, и я буду вашей… Я буду вас обслуживать. — Ее щеки вспыхнули. — Я имею в виду, сегодня я буду вашим официантом. — Ее губы приоткрылись, когда она посмотрела на моего красивого компаньона и пропищала: — Хотите услышать меню дня?

Твитч сузил на нее глаза.

— Нет.

— Хорошо, — выдохнула она, прежде чем повернуться и исчезнуть.

— Что ж. — Я посмотрела на меню, тихо говоря. — Ты определенно привлек ее внимание.

— Мне не