произносимые шепотом, были всем, что я могла вынести.

— Эта хорошенькая киска засасывает меня, детка. Она умоляет о моем члене, — он слегка задыхался, удерживая мои бедра, пока входил в меня снова и снова. — Она голодна. Хочет, чтобы ее накормили. И когда я, наконец, накормлю ее, она проглотит все это, как будто умирает с голоду, и я — единственное, что она может переварить. — Его черный пристальный взгляд встретился с моим, прежде чем он прижался своими твердыми губами к моим расслабленным, крадя поцелуй. — Потому что это так и есть.

Уверенность в его тоне говорила о том, что он не лжет.

И с этими словами в меня выстрелили.

Он нажал на курок. И я откинула голову назад, мой рот округлился, и я выдохнула.

Мое тело сжалось так сильно, что я затряслась от макушки до кончиков пальцев, и когда меня охватил первый спазм, я громко ахнула, больше не в силах сдерживать свое обещание молчать. Мои руки крепче обхватили его шею, и когда я достигла своего оргазма, Твитч пронзил меня. Жестко. Положив руки на мои бедра, он несколько раз насадил меня на свой член, влажное соприкосновение кожи к коже звучало слишком громко в тишине комнаты. Пока он использовал мое тело в качестве своего личного устройства для удовольствия, я наблюдала, как пульсирует вена на его виске. Он насаживал меня снова и снова, и мои груди крепко прижимались к его груди.

Чувствуя приближение его освобождения, мои губы приоткрылись, и я прошептала:

— Дай это мне.

Его лицо скривилось, а руки на моих бедрах впились в кожу так сильно, что я знала, что на моей коже останутся отметины.

Наклонившись, я заговорила напротив его губ.

— Накорми ее.

Его голова откинулась назад за мгновение до того, как он прижался своим лбом к моему, его глаза были полны ярости.

— Ты хочешь этого?

— Я хочу этого, — выдохнула я.

Он стиснул зубы, замедляя свои толчки.

— Тебе это нужно?

Он сумасшедший?

Нужно ли мне это?

Черт возьми, да, мне это нужно.

Слегка задыхаясь, я ответила единственным доступным мне способом. Мое лицо смягчилось, и я выдохнула эти слова в его губы.

— Я люблю тебя.

И на этом все закончилось.

Твитч положил руку мне на затылок и притянул меня до невозможности близко, прижимаясь своим ртом к моему. Я целовала его до исступления, пока он не замычал мне в рот, а его член не дернулся, и я не почувствовала, как он изливается в меня.

Прошли минуты, и его жесткие прикосновения смягчились, поглаживая меня везде, куда он мог дотянуться, и когда он оторвал свой тяжелый взгляд от моего плеча, он опустил мои руки между нами, освобождая их от тугих пут. Как только они освободились, он взял мои запястья в свои руки и нежно погладил их большими пальцами, прежде чем взять мою левую руку и поднести ее к своему рту.

Когда он закрыл глаза, я положила руку ему на грудь, чувствуя ровное биение его сердца, и слова, которые он произнес, заставили мое сердце ответить тем же.

— Что касается всего остального… — он запечатлел еще один поцелуй на моей руке. — … на этом пальце должно быть кольцо. — Он наблюдал за моей реакцией, и когда не получил ее, то подсказал: — Ты понимаешь, о чем я?

Мое сердце мгновенно согрелось и заныло, но я доверяла своей интуиции, когда прошептала:

— Я понимаю.

Я не осознавала, что он чего-то опасается, пока он не сделал глубокий вдох, ответив на выдохе:

— Хорошо. — Его взгляд упал на мои губы. — А теперь поцелуй меня, детка.

Так я и сделала. Я целовала его долго и жестко, мой язык потянулся навстречу его языку, и он прижал меня к себе, как будто он так же боялся потерять меня, как и я его.

Наша любовь была безумной. Все равно, что улыбаться в лицо расстрельной команде.

Боже.

Почему мы такие?

Ответ вскоре обнаружился сам собой.

Потому что жить друг без друга не стоило того, чтобы жить.

Да, мы были сумасшедшими. И это было нормально.

Он был моим лекарством. Я была его терапией.

Потому что мы были безумно влюблены.

 

Глава 29

 

Лекси

 

На следующее утро, когда маленький монстр ворвался в мою комнату и обнаружил своего отца в моей постели, он закричал:

— У тебя была еще ночевка?

От моего смеха сотрясалась кровать, и когда мужчина за моей спиной хмыкнул мне в волосы, я фыркнула.

Этот ребенок.

Для этого было слишком рано.

Я подняла голову и зевнула.

— Доброе утро, милый.

Он стоял у изножья кровати, выглядя взбешенным, как стая кошек на состязании, и когда он скрестил руки на груди, мои глаза расширились.

Он пробормотал:

— Это нечестно. Как получилось, что папа спит здесь? Почему он не может спать со мной?

На это его папа хрипло ответил спросонья:

— Хочешь остаться с ночевкой, малыш? Ладно. — Рука, которой он меня обнимал, напряглась, когда он потянулся. — Как насчет того, чтобы переночевать у меня сегодня вечером, и мы устроим... Я не знаю. Всякое мужское дерьмо.

Лицо ЭйДжея стало шокированным, затем сменилось недоверием, прежде чем остановиться на чистом возбуждении. Он поднял руки вверх и прокричал:

— Да! — а затем он выскочил из комнаты, пробежав по коридору, и если я не ошибаюсь, он уже был в своей комнате, пакуя сумку.

Я заговорила в тишине комнаты:

— А как насчет мамочки? Она приглашена на мужскую вечеринку с ночевкой?

Твитч просунул руку под одеяло и сжал мою грудь.

— Не-а. Прости, мамочка. Допускаются только мальчики.

Я притворилась расстроенной.

— О нет, и что же мне делать?

Он откинул мои волосы в сторону, оставляя долгий поцелуй на моей шее.

— Продолжай тереться своей задницей, и тогда я буду трахать тебя до следующей недели.

Иисус.

Грязные разговоры никогда не переставали меня возбуждать. И когда я случайно — нарочно — прижалась задницей к его твердой длине, он прошипел:

— Иисус. Ты не знаешь, когда остановиться, детка. — Он издал рычащий звук глубоко в груди, прежде чем предупредил: — Остановись.

Я надулась.

— Ладно. — Потянувшись за халатом, я накинула его на голое тело, завязав вокруг талии, прежде чем взять боксеры Твитча и положить их на расстоянии вытянутой руки.