Только обдумать намеки его величества Сюань Цзи не успел – мир вокруг рухнул, земля ушла из-под ног. Стараясь удержать равновесие, Сюань Цзи схватился за Шэн Линъюаня, но все равно почувствовал, что падает вниз. И это чувство переживалось слишком реально, причем настолько, что в первые секунды Сюань Цзи ощутил самую настоящую невесомость. Еще немного – и он бы, поддавшись страху, расправил крылья, но, к счастью, вовремя осознал, что до сих пор находится в пространстве чужих воспоминаний. Вместе с тем пришло и понимание: он по-прежнему стоит на своих двоих. И перед ним постепенно проясняются очертания новой сцены.

Великая междоусобица была в самом разгаре. В те времена людской род был гораздо многочисленнее демонов, но противостоять им совершенно не мог. Сколько-нибудь серьезный отпор умели дать лишь совершенствующиеся монахи-даосы, однако для этого им требовались специальные амулеты. К тому же на обучение одного монаха уходили многие десятилетия. Что до простых смертных, то им ничего не оставалось, кроме как смириться, что их рано или поздно растерзают и съедят. Даже самый мелкий и жалкий демон мог играючи уничтожить целую деревню. Дохнет ядовитым газом – и все жители падают замертво.

Государство пало, многие члены императорской семьи погибли, и теперь некому было возглавить людей. Народ пребывал в таком отчаянии, что ему оставалось только уповать на туманное и противоречивое пророчество о наследном принце-спасителе, хотя тому исполнилось лишь десять лет, а война все не заканчивалась. Люди хватались за любой способ переломить ситуацию, старались заполучить на свою сторону как можно больше союзников, и клан шаманов им виделся самым важным из всех.

Шаманы обладали невообразимой магией, их «чары» вкладывались в особые предметы, которыми тем не менее мог воспользоваться простой человек без способностей. Однако при всей своей лояльности к людям шаманы не собирались ни покидать свой Дунчуань, ни поддерживать тех своими знаниями, поскольку не имели никаких политических амбиций и не интересовались войнами. Вдобавок этот народ отличался мягкостью и кротостью нрава. Еще при императоре Пине их пытались соблазнить деньгами и высокими должностями, но все было тщетно. Что уж говорить о разоренном государстве, где люди не могут найти себе приют и скитаются, словно бездомные псы?

Стоит добавить, что шаманы не боялись вторжения, поскольку Дунчуаньские горы служили им естественной неприступной стеной. Также край защищало особое магическое построение, изолирующее Дунчуань от внешнего мира. Пускай всюду лилась кровь, шаманы многие века жили по принципу «укроюсь в хижине своей, мне все равно: весна ли, осень…», поэтому они искренне не понимали, зачем покидать свою обитель и лезть в суету жестокого внешнего мира.

Императорский наставник Дань Ли тоже осознавал, что угрозами и посулами ничего не добьешься, поэтому пошел по третьему пути. Зная, что шаманы слишком милосердны и никогда не оставят невинного хрупкого ребенка в опасности, не бросят на произвол судьбы, он сделал так, чтобы юный принц бежал прямо к дунчуаньским границам. И как только чужеземное дитя ступило на землю шаманов, исход этого народа был предрешен. Они увязли в мирских делах и стали для людей первыми могущественными союзниками.

Как известно, великие умы во всем видят лишь пользу да выгоду. И лишь сердца юношей полнятся искренностью. Та во времена смут подобна редкому, остро наточенному, кинжалу. Только в летописях о ней говорится мало – все усилия потрачены на скрупулезные описания коварств да хитростей.

Тем временем «Обратный поток» все разгонялся и разгонялся, воспоминания стремительно сменялись одно другим. По этим обрывкам Сюань Цзи понял, что Алоцзинь, пережив злополучную ночь, раз и навсегда решил, за кем будет следовать. Его характер и отношение к внешнему миру круто переменились. А так как он давно завладел умами молодых шаманов племени, многие юноши вслед за ним презрели заветы предков. Все как один были полны сил, энергии и страстно желали прославиться.

Спустя шесть лет ожесточенных боев и хитроумных вылазок люди прорвали осаду демонов и добрались до дунчуаньских границ. Как только им удалось выйти на шаманов, они отправили посланцев, чтобы пригласить наследного принца вернуться во дворец. Едва за Шэн Линъюанем прибыли, как Алоцзинь разругался со своим отцом, старейшиной племени. Следуя зову сердца, Алоцзинь ушел вместе со своим другом и забрал с собой всю мятежную молодежь. Все они имели заветную мечту – победить в войне и принести мир.

От того времени осталось совсем немного воспоминаний, и те мелькали перед Сюань Цзи беспорядочными фрагментами. Но даже такой малости хватило, чтобы понять: шаманам во внешнем мире пришлось несладко.

Покинув Дунчуань, шестнадцати-семнадцатилетний Шэн Линъюань официально взошел на престол. К тому времени он уже достаточно повзрослел. Если не считать чрезмерной худобы, вызванной горем и невзгодами, выпавшими на его долю, черты лица юноши практически не отличались от черт взрослого мужчины, который стоял подле Сюань Цзи. И все-таки между ними была целая пропасть.

Молодой император постоянно ходил измотанным и неряшливым, и если в какой-то из дней не ожидалось встреч и приемов, он даже не считал нужным умыться. Обычно от усталости Шэн Линъюань едва ли не спал на ходу и, казалось, мог уснуть где угодно, в том числе стоя, опираясь на собственный меч.

Теперь, когда он стал взрослым юношей, над верхней губой Шэн Линъюаня постоянно пробивался темный пушок, который он не успевал сбривать ножом. Если вспомнит – сбреет, а нет – так что ж? И такая небрежность к собственной внешности сквозила во всем. Если подумать, даже неудивительно, что на всех сохранившихся портретах император У получался страшилищем похлеще якш.

Но чуть только император открывал глаза, как любой мог увидеть его ясный и светлый взор. В нем таилась твердость векового камня, что не боится ни дождя, ни ветра. Этот взгляд заставлял подданных трепетать и в то же время притягивал, звал за собой…

Встретившись взглядом с юным императором, который в воспоминании просто проходил мимо, Сюань Цзи почувствовал, как у него в груди сжалось сердце. Почему-то страшно захотелось протянуть руку к юноше и как-то остановить его. Вот только оба находились в разном пространстве-времени, поэтому просто просочились друг через друга.

«Да что я творю вообще?» – одернул себя Сюань Цзи, сжимая кулак. Однако хорошенько подумать об этом он не успел – его с Шэн Линъюанем опять потащило куда-то вниз.

Едва Сюань Цзи очухался, как увидел, что идущего впереди императора стремительно догоняет Алоцзинь. Он несся к нему бегом – тоненькие косички так и прыгали. Отчего-то четырнадцати-пятнадцатилетняя версия Алоцзиня выглядела гораздо младше человеческих