Шрифт:
Закладка:
Чем дальше мы продвигаемся, тем меньше встречается людей и тем тише становится, как будто жители на границе с территорией фейри боятся шуметь.
Сьюэлл робко подъезжает ко мне, его лысая голова поблескивает в свете толстой свечи, тающей на соседнем подоконнике.
– Мы почти у пропускного пункта. Когда стражники спросят, кто я, скажите им, что я слуга при вашем коне.
Я смотрю поверх мерцающего пламени свечи в дом, где мужчина с пером в руке скрючился над книгой.
Я пожимаю плечами, которые снова напряжены. Что бы я только не отдала за еще один фантомный массаж.
– У лошадей есть прислуга?
– У каждого тареспагийского животного свой слуга.
Я представляю Морргота со служанкой, которая взбивает веточки в его гнезде, и еще одну, чтобы наполнить его птичью ванну.
– Наследие воронов?
Кадык Сьюэлла подпрыгивает в такт его глазам, которые осматривают улицу.
– Лучше не упоминать о них, миледи.
Песок уступает место булыжной мостовой, которая за золотыми воротами простирается дальше, чем может видеть глаз.
Тареспагия.
Мы прибыли…
– Я никогда не встречала свою прабабушку.
Сьюэлл бросает на меня взгляд, прежде чем переключить внимание на стражника.
– Она… нечто.
– Нечто? – Я улыбаюсь впервые с тех пор, как мы покинули его дом. – Нечто страшное? Веселое? Доброе?
– Совершенно определенно не доброе.
– Меня вырастила бабушка, и она ненавидит свекровь, – говорю я, когда мы приближаемся к стражнику, брови которого ползут к переносице.
Он шагает к нам, паутина зеленой магии сверкает на его поднятых ладонях.
– Стоять!
Неужели он думал, что мы попытаемся перепрыгнуть через ворота, увенчанные шипами, которые блестят, как когти Морргота?
Кстати о… Где ворон? Я поднимаю взгляд к небу, выискивая на усыпанном звездами небосводе два золотых шара, которые отслеживали каждое мое движение с тех пор, как я ступила в хранилище Акольти.
– Назовите причину прибытия, – рявкает стражник, та рука, что не потрескивает от магии, покоится на эфесе его меча, закрепленного на перевязи.
– Мы гости Ксемы Росси.
– Не мы, – выдыхает Сьюэлл рядом со мной.
Я хмурюсь, пока до меня не доходит, почему он прошипел поправку.
– Под «мы» я имела в виду себя и коня. Человек ухаживает за животным.
Охранник косится на меня, Фурию, Сьюэлла, затем снова на меня. Я жду, что на его лице промелькнет понимание, но там только подозрение.
– Имена!
Кажется, что все охранники и их спрайты уставились на меня. Интересно, стоит ли мне придумать псевдоним?
– Ее зовут Фэллон Росси, – звучит глубокий голос. И как всегда – крадет несколько ударов моего сердца.
Я вглядываюсь в темноту в поисках Данте, вижу его верхом на белом коне, таком же высоком и мускулистом, как Фурия, в сопровождении четырех мужчин, тоже верхом. Двоих его спутников я узнаю – неотесанного Таво и сдержанного Габриэле.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы с Данте в последний раз видели друг друга, с тех пор, как мы лежали вместе в его палатке, и все же кажется, что с того дня прошли годы.
Я собираюсь произнести его имя, но в последний момент заменяю на…
– Altezza. – Мой голос звучит прохладно. Я надеюсь, только для моих ушей. – Что привело тебя в Тареспагию?
Его голубые глаза сверкают так же ярко, как золотые бусины, украшающие его длинные косы.
– Ты.
Глава 60
Слова Данте разносятся над золотыми воротами, отделяющими нас от Тареспагии.
Его лошадь мокрая от пота, как и лошади его ближайшей охраны, как будто они скакали галопом по Сельвати.
– Все королевство ищет тебя. – У него напряженный голос, и губы поджаты.
– Правда? – Фурия немного нервно гарцует. Я глажу его, чтобы успокоить. – С какой стати все королевство ищет меня?
– Потому что ты сбежала. – Он говорит это тихо, как будто не хочет, чтобы услышали другие.
Я преувеличенно сильно хмурюсь.
– Зачем мне сбегать?
Таво указывает на нас со Сьюэллом:
– Кто твой новый друг, Фэллон?
Соленый ветерок пригибает высокие пальмы, посаженные вдоль ворот, и развевает мои распущенные локоны.
Я заправляю выбившиеся пряди за ухо.
– Он ухаживает за моим конем.
– Неужели? – Брови Таво взлетают вверх. – С каких это пор у тебя есть конь?
– С тех пор, как я решила отправиться в Тареспагию, чтобы встретиться с прабабушкой, прежде чем король бросит меня змеям. Я подумала, было бы неплохо увидеть ее хотя бы раз в жизни.
С прекрасного лица принца слетает все напряжение.
– Фэллон, – выдыхает он мое имя, и это похоже на ласку, на вздох. – Ты не умрешь.
Нет, я не умру. Потому что не планирую плавать в Марелюче.
Фурия топчет копытами землю, очевидно, ему не терпится тронуться в путь.
– Я… – Он сглатывает. – Я добрался морем. – Он пронизывает меня взглядом. – Тропинка, которую обнаружил командор, затоплена.
– Должно быть, именно поэтому земля задрожала после того, как я взобралась на вершину горы! – Вскоре между мной и Данте больше не будет секретов, но пока мне необходимо скрыть от него кое-что, пока Морргот не станет целым.
Данте изучает меня с такой тщательностью, что я волнуюсь, как бы он не уловил учащенное биение моего сердца.
После мучительной минуты его взгляд отрывается от моего и останавливается на Сьюэлле, чьи глаза опущены вниз с почтением, которое фейри всегда ждут от людей.
– Этот мужчина сопровождал тебя?
– Да. – Я всегда была искусной лгуньей, но лгать Данте – это подло. Как бы я хотела увести его в сторону и посвятить в тайну, в которой не хватает трех воронов, чтобы изменить наши жизни.
Длинные рыжие волосы Таво дико развеваются по плечам.
– Видели что-нибудь интересное во время путешествия?
Таво спрашивает о Небесном королевстве, о котором никто не говорит?
– Деревья. Облака. Много облаков. В Монтелюче много… облаков. – Я едва не совершаю ошибку, рассказав о засаде, но это все равно что признаться – я осведомлена о награде.
– Это все, что ты видела? – Подозрение зажигает янтарные глаза Таво.
Я сжимаю губы. Должна ли я рассказать о птичьем царстве или мне следует прикинуться дурочкой? Я снова смотрю вверх, надеясь, что Морргот поделится своим мнением.
Упомяни об этом. Оно слишком внушительно, чтобы его не заметить.
Потрясающе. Я собираюсь рассказать Данте, когда все внутри меня резко замирает. Я не спрашивала Морргота вслух, что означает…
Ты можешь читать мои мысли?!
Говорить в чьем-то разуме – это одно, но подслушивать чьи-то мысли без их ведома? Это… это… я чувствую себя обманутой. И глупой.
