— Ты прав. Так и буду делать.

Подошел командир эскадрильи.

— Липкина не вернулась из разведки, сбили в районе Петрищево, — сказал он. — Выпрыгнула за линией фронта. Будем надеяться, что сумеет добраться до своих, хотя линия фронта движется быстро, скоро будем перебазироваться под Вязьму.

— Не переживай, — сказал Юрий Нике, — я давно ее знаю, еще с войны в Маньчжурии. Она вернется.

Ника поняла, что помочь Бете сейчас невозможно, остается только ждать.

Липкина приземлилась на опушке леса примерно в двух километрах от деревни. На востоке слышалась орудийная стрельба. До линии фронта километров десять. Собственно линии-то и не было, были отдельные очаги сопротивления, это Ника увидела еще в воздухе. Примерно определив направление, она легким бегом направилась в сторону леса, надеясь встретить какую-нибудь отступающую часть.

До леса она добежать не успела. Пересекая проселочную дорогу, она увидела мотоциклистов, услышала резкий окрик и над головой прошла автоматная очередь. Пришлось остановиться и поднять руки, одновременно она сдернула шлем и растряхнула волосы по плечам.

— О! Флигер фрау? — послышался удивленный возглас.

— Да, летчица, — ответила Ника, приближаясь к немцам.

Их было всего двое: один сидел за рулем мотоцикла, другой вылез из коляски и направился к ней. Дорога была пустынна. Подходивший немец был в каске, пришлось бить пяткой в подбородок. Удар был не смертельный, просто отбросил его и ненадолго оглушил. Тот, что сидел, схватился за автомат, но выстрелить не успел. Брошенный нож вошел ему в горло. Упавший зашевелился, но Ника уже достала пистолет и дважды выстрелила в него. Затем она достала нож из немца, вытерла его и снова побежала через лес на запад.

Через два часа бега и быстрого шага она остановилась, заслышав русскую речь, а через минуту в грудь ей уперлось дуло винтовки, которую держал обросший щетиной пожилой старшина красной армии.

— Ты кто? — строго спросил он.

— Баба, не видишь что ли! — ответил ему подошедший молодой боец.

— Баба в форме, это не баба, а солдат, — ответил ему старшина.

— Летчица я, сбили меня сегодня, к своим иду, — сказала Ника.

Старшина убрал винтовку.

— Документы есть? — спросил он.

— Документы есть, да сами-то вы кто? Окруженцы? — ответила Ника.

— Слушай, дамочка, может тебя обыскать? — нагло улыбаясь, сказал молодой.

Тут Ника ловко вырвала и отбросила винтовку старшины и уперла в лоб молодому пистолет ТТ.

— Ну-ка, быстро отвечайте, кто такие, и откуда драпаете? И не дергайтесь, перестреляю говнюков!

Из кустов вышли еще два бойца и взяли ее на прицел.

— Убери пистолет, — сказал обезоруженный старшина, — вижу, что наша. И вы тоже уберите винтовки.

Оказалось, это действительно выходила из окружения группа бойцов в составе пяти человек. Пятый был тяжело раненный лейтенант, которого несли на самодельных носилках. Шли уже пятый день и сегодня надеялись выйти к своим. А лейтенант был совсем плох. Рана вроде бы не тяжелая в бедро, но перевязана плохо, гноилась, и началась лихорадка. Ника отдала свой перевязочный пакет и галеты бойцам. После короткого отдыха вся группа двинулась дальше, но вскоре натолкнулась на немецкую линию окопов, к счастью, их не заметили. Успели во время отступить в лес. Нечего было и думать: преодолеть линию фронта с раненным на руках. Решили заночевать в лесу. Всю ночь слышался шум моторов и лязг гусениц. Немцы подтягивали технику, готовя наступление.

Утром Ника, вспомнив местность над которой летала, предложила двигаться к речке. Она была неширокой, метров десять в ширину, но служила своеобразной линией разграничения, на одном берегу немцы, на другом наши отрыли окопы и держали оборону. Ночью можно попытаться переправиться.

До речки добрались к обеду следующего дня. Но подобраться близко не было возможности, то и дело по берегу проходили патрули, или ездили мотоциклисты. Группа спряталась в развалинах какого-то дома в полукилометре от возможного места переправы. Лейтенант уже не приходил в себя, лихорадка сжигала его, и помочь было нечем. Кроме того вся группа уже страдала от голода. Выходить днем на охоту за пропитанием было нельзя, слишком людно вокруг.

Вечером лейтенант умер. Бойцы похоронили его там же, в развалинах, штыками и касками выкопали могилу в мягкой земле. В полночь двинулись к месту, где наметили переправу. Старшина был командиром для своих бойцов, но Ника держалась особняком, хотя его приказов не оспаривала. Последние сто метров преодолевали ползком, поскольку летали осветительные ракеты, а на каждый подозрительный шорох немцы открывали стрельбу. С противоположного берега тоже постреливали. Старшина скомандовал возвращаться назад, и все поползли назад к развалинам.

— Предлагаю двигаться на север, — сказала Ника, когда все собрались, схоронившись за каменной кладкой фундамента бывшего дома. — Там нет четко выраженной линии фронта.

— Здесь оставаться нельзя, — сказал старшина, — завтра нас найдут, да и харч нужен. Звать-то тебя как, второй день вместе, пора бы познакомиться.

— Капитан Липкина, — могу документ показать.

— А по имени как?

— Никандра Александровна.

— Мудрено, а я Семен, — ответил старшина.

Представились и остальные: Леонид, Виктор, Павел.

— Ну, веди нас, Никандра, — сказал старшина.

— Двигайтесь за мной, — сказала Никандра, — махну рукой — падайте. Старшина замыкающий. Пошли.

Группа снова вошла в лес, но ночью трудно держать направление. Первое время ориентировались на выстрелы, которые оставались позади. Идти ночью по лесу, даже в лунном свете, очень непросто и вскоре пришлось остановиться на ночлег. Июльские ночи теплые, но утром все замерзли. Костер разводить не стали, поскольку не только еды, но и воды уже не было ни у кого. Снова двинулись в путь. Стрельба, как будто, стихла. Лес поредел, встретился небольшой ручей, все напились и заполнили фляги.

Впереди показалась изба, за ней вторая. Взглянув под ноги, Ника обнаружила, что они давно уже идут по тропинке. Она остановилась и сошла с тропы.

— Старшина, — сказала она, — вы среди нас старше всех и, наверное, опытней, предлагаю сходить на разведку, остальные подождут здесь. Я иду с вами, если что, подстрахую.

Два дома в лесу были пусты, если не считать двух женщин и двух детишек шести и восьми лет. Семен вышел и махнул Нике рукой. Она вошла. Женщины сказали, что они беженцы, идут в Смоленск, где у них родственники, а здесь прячутся от немцев. Семен осмотрел подвалы и погреб, нашел немного муки. В огороде росла картошка. Ника позвала оставшихся в лесу бойцов. Затопив печь, напекли из муки лепешек, сварили картошку и кое-как утолили голод. Заночевали четверо солдат в одной избе, а беженцы и Ника в другой. Караул выставили, как полагается, но ночь прошла спокойно.

Утром, закусив тем, что осталось, снова двинулись на