Мой приезд временно заинтересовал бесконечных моих английских родственников. В довоенное время семьи братьев и сестер моей бабушки Алисы Гор, которых было множество, четыре брата и четыре сестры с большими семьями, были польщены приглашением в Баловнево, куда они приезжали на лето. Я никого из них не знал. Теперь, конечно, все переменилось, я был бедный родственник, к которому они могли относиться свысока. Меня это совершенно не беспокоило.

Меня только беспокоила необходимость найти работу. Это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Уже было много безработных. Квалификаций у меня никаких не было. Единственное, что я знал, было земледелие – родившись и живши всегда в деревне, я знал все, что касалось посевов, скотоводства и т. д.

Англичане никак не могли принять, что я хотел работать на ферме.

– Да вы не можете работать руками!

– Отчего? Доить умею, смотреть за скотом умею, пахать умею, за лошадьми ходить умею, свиней знаю.

– Но такую работу делают только рабочие.

Когда я спрашивал, почему я не могу быть рабочим, они отвечали, что это «непристойно». Они, например, никак не могли понять, что я в Белой армии был не офицером, а рядовым.

– Да как я мог быть офицером, мне было 16 лет, ни в какой офицерской школе я не был и не мог быть.

– Но вы же образованный и сын помещика.

– Да отчего бы меня это сделало офицером?

Они думали, что у меня непременно должны были быть какие-то привилегии. Когда я им старался объяснить, что никаких привилегий у меня не было, что я был в местной гимназии, с сынами крестьян и горожан, они раскрывали рты и не верили.

Я тогда подумал – вот тебе демократия! А у нас, в России, либералы настаивали, чтобы мы подражали европейской демократии. Меня это раздражало, но нужно было привыкать.

Мое первое впечатление от Англии было, что война на них мало повлияла. Жизнь была нормальная. Они говорили, что страшно страдали во время войны, «даже масло было по пайкам», и «мы должны были растить свои собственные овощи». Это, как видно, считалось трагедией.

Объяснять им то, что случилось в России, было бесполезно. Они заранее знали все ответы на свои вопросы.

Их удивляло, что я не жаловался на свою участь. На обедах, как только слышали, что я «бежал» из России «от этих ужасных bolsheviks», они немедленно принимались мне объяснять, почему в России произошла революция. «Это нужно было ожидать, что ваши крепостные возмутятся против помещиков, как это случилось во Французскую революцию», «Это не удивительно, что «moujiks» (мужики), когда их повсюду хлестали кнутами, восстали и убивали помещиков».

Когда пробовал объяснить, что в этом случае «крепостных» не было, что земли были крестьянские, помещикам не принадлежали (это они никак не могли понять, потому что в Англии почти вся земля принадлежит помещикам или компаниям, а фермеры только арендаторы), что во время революции из всех сословий помещики пострадали меньше всех, – они мне не верили.

И так я скоро понял, что объяснить революцию англичанам, которые никогда не жили в России, невозможно.

Я прожил в Англии очень долгую жизнь, не загасившую, однако, ясной памяти о детстве и юности моих в России. Эту память я раскрываю теперь перед соотечественниками.

Е. Оношкович-Яцына[304]

СВОДНО-ГВАРДЕЙСКИЙ КАВАЛЕРИЙСКИЙ ПОЛК В ПЕРИОД 10 ДЕКАБРЯ 1919 – 15 МАРТА 1920 ГОДА

ДОНЕЦКИЙ БАССЕЙН—КУБАНЬ—НОВОРОССИЙСК[305]

Отход от Харькова был поворотным пунктом в судьбе Добровольческой армии. Поняв значение конницы в условиях маневренной войны, большевики создали свою 1-ю Конную армию под командой Буденного, перед напором которой растянутый фронт Добровольческой пехоты был прорван и неудержимо покатился к югу.

10 декабря в Павлограде произошло соединение боевых частей гвардейской конницы с запасными частями, благодаря чему части пополнились, обмундировались и выделили эскадрон усиленного состава.

Согласно полученным инструкциям Главного командования, конная группа, в которую входили гвардейские части, должна была фланговым маршем идти на соединение с частями армии, собиравшимися под Ростовом, тогда как запасные части отходили в Крым.

Кирасиры Его Величества[306], укомплектовав свой лейб-эскадрон, выделили в боевую часть под командой генерал-майора Данилова эскадрон в 110 шашек с двумя пулеметами Максима на тачанках и двумя «люисами», на вьюках, под командой ротмистра П. фон Вака[307], его помощника ротмистра Е. Оношкович-Яцыны с младшими офицерами поручиком В. Розеншильд-Паулином и корнетом Н. Максимовым. Пулеметной командой командовал штабс-капитан князь Сидамон-Эристов[308], прикомандированный к полку.

Сводно-гвардейский полк[309] в составе 4 эскадронов выступил из Павлограда в зимнюю стужу и снежный буран в направлении Донецкого бассейна. По дороге к полку присоединились отступавшие с севера части отряда полковника Коссиковского, что усилило нашу боеспособность, а главное – численность.

Тут я должен сказать, что все дальнейшее повествование я делаю, базируясь на действиях нашего эскадрона – кирасир Его Величества, – так как действия других эскадронов и общая обстановка была нам неизвестна, как она должна была быть неизвестной высшему начальству. Последующие события это показали воочию.

Шли мы на восток общим направлением на Таганрог в необычайно тяжелых условиях лютой зимы, пронизывающего холода, окруженные враждебным отношением обольшевиченного населения, которое отказывалось предоставлять корм лошадям и довольствие людям. Противника мы не видели, но издали доносился гул орудийной стрельбы впереди нас, и шли мы буквально наугад, следуя за командиром полка, который слепо исполнял приказание. Наш маршрут был Богуслав, Дмитровка, Николаевка, Славянка, Гришино, Селидовка, София, Юзовка, Покровское, минуя Матвеев Курган, уже занятый большевиками.

Проходя по путям железных дорог в районе шахт, мы видели картину разгрома, пылающие брошенные эшелоны вагонов, наполненные столь ценным для нас имуществом. 20 декабря от нашего эскадрона был выслан разъезд в Таганрог и назначен был поручик Розеншильд-Паулин. По присоединении к полку он доложил, что Таганрог в руках большевиков и на станции стоит бронепоезд с красными флагами. Наше положение осложнялось, так как мы, видимо, шли по советским тылам. 24 декабря полк вошел в деревню Синявку на отвесной горе, возвышающейся над железнодорожной станцией на берегу Азовского моря. Смутная надежда отдохнуть хоть одну ночь оказалась напрасной. Эскадрон кирасир Его Величества назначен в охранение в 3 верстах к западу от Синявки, с целью наблюдения за железной дорогой на Таганрог в месте пересечения с дорогой. Это был канун Рождества Христова, и эта ночь осталась надолго в моей памяти.

Прибыв к месту нашего наблюдения, мы нашли пустой дом, большой стог соломы и пустую железнодорожную будку у