Шрифт:
Закладка:
Читая относящуюся к вопросу информацию, Метерлинк вправе был говорить себе:
«Э, да я, оказывается, не только подошел к замку тайны, я уже и ключ вложил в скважину Осталось только повернуть ключ…»
И он был прав, ошибаясь лишь в одном: для того чтоб повернуть ключ в замочной скважине, потребовались годы, потребовались невообразимые гибкость ума и настойчивость, проницательное умение ставить перед природой вопросы и добиваться от нее ясных на них ответов.
Теперь, когда все это позади и стало известно, что в 40-й главе девятой книги «Жизни животных» Аристотеля высказана мысль о существовании в улье «рекрутирования», «мобилизации» сборщиц на посещение богатых кормом мест, начинаешь подозревать: должно быть, за минувшие две тысячи лет к замочной скважине подходил не один искатель тайны… И в самом деле: недавно английский библиотекарь, разбиравший старые архивы, обнаружил, что садовник короля Карла VI — его звали Джон Эвелин — за триста лет до наших дней записал в своем рабочем пасечном дневнике: «Кажется, будто пчелы говорят между собой при помощи разных танцевальных движений!»
Словно зарница вспыхнула на миг и погасла. Годы, десятилетия, века прошли, прежде чем подлинный смысл этих строк стал понятен. И четыре примера, приведенные в этой главе, всего лишь пунктир, намечающий линию пытливого человеческого познания природы…
8
В одной из историй астрономии нам встретилось очень любопытное рассуждение относительно разного рода опасностей, какими чревата чрезмерная точность данных, опережающая на некоторых этапах потребности развития данной дисциплины. «Если бы Кеплер, — говорил автор, — имел в своем распоряжении не грубые наблюдения Тихо де Браге, а современные данные о движении планет, с учетом всей сложности взаимного влияния, то никогда не смог бы он вывести свои законы эллиптического движения, будучи не в силах разобраться в сложности механизма явлений и найти в них какую-то закономерность. Когда уровень эмпирических знаний намного превосходит уровень развития теории, то это приводит к путанице из-за невозможности выделить главное в массе фактов и последовательно проанализировать явление…»
Все это очень подходит к нашему случаю, с той только разницей, что и первые «грубые наблюдения Тихо де Браге» принадлежали самому Фришу и он же смог стать Кеплером, сумев выделить главное в массе фактов, и, последовательно анализируя явление, шаг за шагом продвигался вперед, дознаваясь, «в чем тут секрет»; он разгадал чудо, которое так поразило поэта и натуралиста Гёте и на пороге раскрытия которого стоял Метерлинк, — чудо, которое задолго до всех гениально предвосхитили в своих догадках Аристотель, а позже — королевский садовник Джон Эвелин.
Опыты Фриша показали: пчелы летят за нектаром очень уверенно, как бы заранее зная дорогу; более того — к месту взятка, как правило, пчел никогда не прилетает больше, чем их здесь требуется.
В одном из опытов в местности, лишенной медоносов, на некотором расстоянии от улья было поставлено в сосудах с водой десять цветков павии (заманихи).
Пять пчел, прилетевших на эти цветки, были помечены краской. Прошло некоторое время, а на цветках все еще работали те же пять пчел. На следующий день на тех же цветках были зарегистрированы эти же пчелы, из которых четыре собирали нектар, а пятая — пыльцу.
Над цветками в сосудах пролетали и другие пчелы, но они почему-то не опускались на них.
Но вот число цветков в сосудах удвоено, и количество пчел, прилетающих для работы, сразу выросло до одиннадцати, причем пыльцу собирали уже две. На этом количестве число посетительниц павии снова остановилось.
И снова над цветками в сосудах летали другие пчелы, не обращавшие внимания на букет.
Впору было подумать, что какой-то опытный диспетчер следит за работой пчел и выдает им путевки на вылет, сообразуясь с объемом работы, предстоящей в том или другом месте.
Но как же все-таки уточняется место для сбора пищи, как регулируется число пчел, вылетающих за нектаром и пыльцой?
Пчеловоды давно догадывались, что в семье имеются специальные разведчицы. Какая-то часть летных пчел колонии систематически занята проверкой состояния цветков, запасов нектара в них.
Что это за пчелы?
На вопрос ответили простенькие исследования, проведенные одним из авторов этой повести.
Работая на пасеке, он заметил, что при вечерних и ночных осмотрах часть пчел очень быстро реагирует на свет фонаря, подносимого к стеклянной стенке улья. В то время как пчелиное население освещенного улейка по-прежнему копошится на соте, ничего не замечая, некоторые пчелы (их в общем совсем не много) стремительно сбегаются, стягиваются на свет и, если перемещать фонарь, покорно следуют за ним, будто за магнитом.
Этих светолюбивых пчел выманивали с помощью фонаря в стеклянный коридорчик перед ульем и здесь, пометив, отпускали с миром. С утра, когда началось наблюдение за движением у летка, среди первых пчел, вылетевших из улья, были зарегистрированы именно меченые.
Можно было считать доказанным, что у разведчиц особая тяга к свету.
Ладно. Разведчицы, которые уходят в полет раньше других, могут, допустим, первыми открыть новый источник корма. Но ведь одни разведчицы семью не прокормят!
Фриш начал с того, что в двадцати пяти метрах к северу от улья выставил кормушку с мятным сиропом и подождал, пока прилетит первая пчела. Пометил ее белой точкой. После того как первая сборщица вернулась в свой улей, количество пчел, прилетающих за сиропом, сразу возросло. На спинку каждой сборщицы, пока они пили сироп, по-прежнему наносили метки. Пометив пятидесятую пчелу, на таком же расстоянии (в двадцати пяти метрах), но уже к югу, к востоку и западу от улья, расставили еще по одной кормушке с сиропом столь же сладким, какой налит в северную, но лишенным какого бы то ни было запаха.
Что произошло далее? Ничто не изменилось, пчелы — и меченые и немеченые — по-прежнему прилетали, как правило, только к первой, душистой кормушке. Теперь тот же опыт был повторен сызнова, но в новые три кормушки, выставленные к югу, востоку и западу от улья, налит сироп с мятным запахом, то есть совершенно такой же, какой был налит в северную кормушку.
На этот раз кое-что в поведении пчел изменилось. Правда, к северной кормушке по-прежнему прилетали меченые пчелы и немеченые новички. Но теперь и на каждой
