Шрифт:
Закладка:
– Ты сумасшедший, – безнадежно выдохнул Ларт, вновь попытавшись извернуться. Крепкий тумак между лопаток быстро усмирил его.
– Да, наверное, сумасшедший, – признал Рехи. – Но какая разница? Должен же кто-то попробовать. За эльфов, за людей, за вас. За всех нас.
Ларт выдохнул и уперся лбом в песок. Ему явно хотелось сжаться в комок, подобрав ноги к животу. Но придавливавший сверху Рехи не позволял.
– Вставай.
– Опять будешь пить меня? – вздрогнул Ларт, когда цепкие пальцы отпустили его. Рехи даже помог подняться, потянув мягко за локти, однако сурово ответил:
– Я же сказал «вставай», а не «наклони голову».
Он даже соскучился по собственному командному голосу. Все-таки он некоторое время считал себя вожаком стаи эльфов. Да, не отряда, а именно стаи, голодной и беспощадной. Тогда почему губительное сострадание подтачивало уверенность в собственной правоте? Он вроде бы уже сполна отыгрался за плен, но при этом не испытал никакой радости или хотя бы мрачного удовлетворения. Затравленный взгляд Ларта вызывал только неуверенность, смущение.
Когда они вновь поплестись в сторону красного огня, Рехи даже несколько раз ловил себя на мысли, что хочет перерезать путы на запястьях опального короля, растереть его онемевшие руки, кожу на которых уродливо исполосовал кожаный ремень, и продолжать путь не с пленником, а с равным. Но Ларт не разделял таких порывов, возведя вокруг себя каменную стену отчужденности и ожесточения.
– Если бы я тебя сейчас убил, то мне хватило бы мяса на много дней пути, – бросал он угрюмые слова, но покорно топал впереди, подгоняемый мечом. И зарождавшиеся сомнения в душе Рехи сменялись омерзением, от которого хотелось ударить пленника. Но он лишь задумчиво осадил:
– И что дальше? Куда бы ты пошел?
– Я… – Ларт замялся и подавился воздухом. Он застыл на месте, не замечая, что кончик меча упирается ему в спину. Во всем его облике ощущалось предельное напряжение, борьба с собой. Какая-то его часть все еще не смирилась с утратой и власти, и подданных. Она, именно она, отравляла его, гноилась в необработанной ране души.
– Ну так? Куда?
– Мне некуда идти… Совсем некуда, – наконец признал Ларт, низко опуская голову. Рехи только криво ухмыльнулся, не испытывая никакой радости. Он слишком хорошо понимал опального короля, слишком отчетливо помнил, как рушатся миры. Не этот, большой и неведомый, который Сумеречный назвал материком. А другие – миры их маленьких жизней. И они, странники пустоши, оставались последними выжившими из своих миров, а за ними по пятам шла прожорливая смерть.
Рехи вспомнил, что все места, куда он попадал волей рока, настигала погибель. Ларта же, очевидно, преследовал недобрый жребий попадать в плен. И постепенно опальный король понимал, что он вновь связан и подчинен чужой воле. С каждым шагом все больше и больше…
– За что мне это?.. – только стенал он время от времени.
Но вскоре пустыню сковала тишь. Песок взрыхлялся подошвами разодранных сапог, натирал между пальцев ног, набивался в штаны и под туники, скрипел на зубах – все вернулось в привычное русло. Больше не существовало пещеры с глубоким колодцем, больше никто не заставлял омываться после битвы и не кусал за шею.
Рехи ощущал себя прежним, а вот Ларт менялся, переставая походить на самого себя. Свалявшиеся волосы обвисли замызганной паклей, бледная кожа обветрилась, кое-где на месте ожогов взбухли язвы, одежда изодралась в клочья. От его связанных запястий исходил неприятный запах гноя, который сочился пополам с кровью. Рехи со смутным сожалением понимал, что это совершил именно он. Он связал его, он гнал вперед. Он причинял новые страдания Ларту, когда кусал пленника за шею раз в три смены красных сумерек, всегда в одно и то же место. Кажется, вскоре оно потеряло всякую чувствительность, превратившись в незаживающий синяк. А ведь полукровки исцелялись быстрее людей и эльфов…
Ларт потерял темп, когда в пустоши перестали попадаться даже мелкие ящеры. Да и сам воздух опять начал сильно отдавать запахом серы, но приглушенным, далеким.
– Мы не туда зашли. Не туда! – причитал то и дело опальный король. Заунывный голос сливался с ветром и гулом отдаленных обвалов.
– Так веди туда! Ты сказал, что доведешь до гор! – губы шевелились неохотно, вместо слов получался неразборчивый рык. С момента побега пленника Рехи еще ни разу не смыкал глаз и постепенно переставал различать видения и реальность.
Вскоре ему уже начали являться призраки своей деревни, несколько раз возникал старый адмирал, отец Лойэ, Здоровяк и другие знакомые с детства лица. Они не будили сожалений или горечи, ими Рехи не умел толком дорожить, но все-таки теперь даже их не хватало. Следом приходили уже полукровки, всадники с отрубленными ногами, последние тринадцать храбрецов, едва узнаваемая обгорелая Телла.
И среди сонма теней маячил Ларт, его принадлежность к миру живых выдавал только запах. Призраки не несли никакого аромата, но их, видимо, терзал собственный потусторонний голод, раз они вцепились в разум Рехи. Или все они о чем-то говорили ему, на что-то намекали, предостерегали. Он радовался, что в их череде не видел ни разу Лойэ, значит, упрямая девица все-таки добралась до своей цели. Возможно, нашла кого-то более достойного, чем пустынный эльф, однажды предавший ее. Главное, что осталась жива. Рехи уже и тому радовался.
– Паршиво здесь. Я не помню этих мест, – отвлекал от созерцания теней голос Ларта. Он все чаще кашлял, давясь воздухом. Рехи же просто плыл в туманном мареве, надеясь, что пленник не догадывается об этом. Сражаться они оба уже не могли.
– Надо поворачивать назад! – восклицал Ларт, все чаще с каждой сменой красных сумерек.
– И куда? – отвечал ему Рехи, упрямо толкая вперед.
– Куда… Куда, – бормотал потерянно Ларт, продолжая идти, а потом однажды хрипло спросил, нарушив долгое молчание: – Чего ты от него надеешься добиться? Восстановления мира?
– Не знаю. Там посмотрим, – отрывисто отозвался Рехи. – Старики в деревне говорили, что он умер уже. А я не верю. Что-то там есть, и что-то меня туда ведет. Или кто-то.
– Ты сумасшедший… – в очередной раз повторил Ларт. Рехи не находил причин, чтобы отрицать. Себе он, со всеми этими видениями прошлого и призраками настоящего, уже давно не принадлежал. Среди них начали появляться и вовсе незнакомые лица: какая-то девушка с пытливым взглядом, потом несколько стражников с копьями, а следом и вовсе малые дети – человеческая девочка и эльфийский мальчик.
