Мерла позволила им обоим взобраться на ее спину. Чезаре помог Лючиано, а затем сам легко вспрыгнул на лошадь, заняв место перед своим товарищем. Наклонившись вперед, он шепнул что-то в ухо Мерле. Лошадь расправила крылья и помчалась вдоль прогалины, набирая необходимую для взлета скорость. Было не слишком-то ясно, сумеет ли она подняться в воздух, прежде чем достигнет деревьев на другом краю прогалины, но могучие мускулы и огромные крылья сделали свое дело. Через несколько мгновений Мерла оторвалась от земли и, набирая высоту, полетела к своей матери.

Джорджия чувствовала какой-то ком внутри. Торжественная процессия уже трижды обогнула Поле, и знамя Скачек было установлено перед судейской трибуной. Знаменосцы всех округов совместно провели эффектное выступление перед трибуной Близнецов, с гордостью отметив, что прекрасная герцогиня Беллеции, поднявшись на ноги, аплодировала им.

Наездники уже сменили лошадей во дворе папского дворца и сидели теперь на скакунах, выбранных для участия в Скачках. Тополино, наездник Стрельца, коснулся рукой шлема, приветствуя Джорджию, и она ответила ему тем же. А вот взгляд наездника Рыб, известного под прозвищем Il Re, то есть Король, Джорджии совсем не понравился. Слишком уж мало королевского было в этом взгляде, и Джорджия хорошо помнила, как он вел себя во время заездов.

Большой колокол дворца внезапно умолк, и Джорджия только теперь осознала, что он звонил всю вторую половину дня, начиная с церемонии благословения. Во дворе воцарилась тишина.

А затем перед рядом лошадей появился высокий, со взъерошенными волосами, мужчина. Он едва взглянул на Херувима, своего собственного наездника, наклонившегося, чтобы получить своего рода напутствие.

— Ваша светлость, — прошептал Херувим, и герцог, остановившись, посмотрел на него.

Затем герцог поднял исхудалую руку.

— Победы и радости, — произнес он деревянным голосом, вспомнив традиционную формулу напутствия, и продолжил свой путь к выходу на Поле.

Арианна ощущала, как сильно колотится ее сердце. Она знала, что результат Скачек предопределен заранее, гарантируя победу округу ди Кимичи. Знала она и то, что приглашена сюда для того, чтобы продемонстрировать ей могущество ди Кимичи и, если удастся, подстроить унизительное поражение Овна, округа, породненного с Беллецией.

Через несколько минут ее проведут на судейскую трибуну, чтобы определить порядок, в котором лошади выстроятся на старте. Тут никакого мошенничества быть не может — она сама опустит руку в бархатный мешочек и будет вынимать раскрашенные в цвета округов шары. Порядок, в котором она будет извлекать их, будет тем порядком, в котором, начиная от внутренней бровки, выстроятся на старте лошади.

Арианна молила теперь судьбу дать Джорджии хорошее место где-нибудь в самом начале. Предполагалось, что к судейской трибуне ее проводит герцог Никколо, но он всё не показывался, И сыновья его шепотом обменивались какими-то замечаниями, На которые Арианна старалась не обращать внимания. Затем трибуна на мгновенье словно покрылась взволнованной рябью когда на ней появился похожий на привидение Никколо ди Кимичи. С довольно жутко выглядевшей улыбкой он подошел Арианне и, беря ее под руку сказал:

— Пора проводить жеребьевку, ваша светлость.

Как только Джорджия въехала на Поле сквозь арку под трибуной Близнецов, ей, как и всем другим наездникам, вручили хлыст. Стартовая черта находилась в нейтральной зоне к северу от Звездной Дороги, к югу в такой же зона была расположена трибуна, предназначенная для участников торжественной процессии.

К стартовой черте напротив судейской трибуны Джорджия подъехала, словно во сне. Она видела, что судья стоит с напоминающим очень большую трубу предметом в руках, и понимала, что это скорее всего какая-то разновидность мегафона. Рядом с судьей стояла герцогиня Беллеции, казавшаяся в жаре и духоте Поля неким подобием бокала с ледяною водой. Рядом с нею Джорджия разглядела герцога Никколо, выглядевшего так, будто он сильно нуждался как раз в глотке такой воды. Много дней уже не видевшая герцога, Джорджия была поражена тем, насколько он изменился.

Арианна опустила затянутую в изящную перчатку руку в черный бархатный мешочек и извлекла оттуда окрашенный в красный и пурпурный цвета шар.

— Стрелец, — произнесла она ясно и отчетливо.

Судья повторил это слово в свою трубу, и по всему Полю разнеслось: «Стр-р-релец!» Тополино двинул свою Альбу к внутренней бровке.

Шар Стрельца был помещен в первую ячейку сооружения, напоминавшего некую помесь рассчитанного на дюжину свечей подсвечника и набора стеклянных чашечек для яиц. Герцогиня извлекла следующий шар, и над Полем прокатилось: «Ов-в-вен!» Джорджия тем временем старалась убедить себя в том, что вторым и впрямь оказался красно-желтый шар. Она будет второй от внутренней бровки — великолепная позиция! И вдобавок рядом с нею будет ее союзник.

Следующим, однако, появился сине-розовый шар Рыб, так что Джорджия оказалась между своим надежнейшим союзником и злейшим врагом. Еще хуже было то, что четвертым был розово-белый шар. На четвертой позиции будут, следовательно, Близнецы, которые вместе с Рыбами сделают всё возможное, чтобы придержать Джорджию на старте.

Когда стало ясно, что лучшие позиции уже распределены и сальным округам придется занимать места ближе к внешней бровке, в толпе послышались тяжелые вздохи. Деве достался последний, двенадцатый номер — Rincorsa. Это означало, что ее наездник первым на полном скаку пересечет стартовую черту и тогда все остальные последуют за ним, если, конечно, судья сочтет, что фальстарта не было и никто не двинулся с места раньше времени. Те же самые правила были обязательны и в предварительных заездах, но тогда никто особо строго не следил за их выполнением. В настоящей скачке всё было намного серьезнее.

Теперь все стеклянные чашечки были уже заполнены, и напоминавший призрак герцог Никколо повел герцогиню Беллеции обратно к трибуне перед папским дворцом. Стартовых боксов здесь не было, и лошади кружились на месте так, что временами некоторые из них, в том числе и Архангел, поворачивались вообще не в ту сторону. Джорджия видела, как герцог и герцогиня прошли несколько шагов и заняли свои места на трибуне для самых важных особ. Лючиано там видно не было.

Переживать по этому поводу у Джорджии не было, однако, времени. После двух фальстартов скачка наконец началась,