После полудня они первым делом направились в церковь Святой Троицы, чтобы получить благословение. Все жители округа, повязав красно-желтые шарфы, собрались у маленькой боковой часовни, но толпа расступилась, давая дорогу скакуну и шагавшей рядом с ним Джорджии. Так рядом они и прошли по красной ковровой дорожке к самому алтарю. Ковер приглушал стук копыт, но всё равно странно было слышать этот звук в предназначенном для молитв месте. Толпа Овнов напряженно молчала, чтобы не вспугнуть лошадь.

Священник прочел короткую молитву с просьбой благословить лошадь и ее наездника. Джорджия почувствовала, как рука священника на мгновенье коснулась ее волос, а затем он обратился к лошади:

— Архангел, иди и возвращайся с победой!

Все терпеливо ждали, пока лошадь не выведут вновь на солнечный свет. А потом часовня наполнилась голосами молящихся.

Глава 22

Звездные всадники

Герцог Никколо проснулся, разбуженный доносившимся снаружи барабанным боем. Как и все жители Реморы, герцог за последние несколько недель свыкся с этим звуком, но на этот раз он был. каким-то несколько иным. Он звучал прямо под окнами лечебницы, и это вызвало ответную реакцию в затуманенном мозгу Никколо. Фалько всегда любил наблюдать sbandierata— шествия, во время которых искусные знаменосцы различных округов, размахивая разноцветными флагами, ухитрялись создавать удивительной красоты картины. Каждый год до несчастного случая он не упускал возможности посмотреть на это великолепное зрелище.

Герцог сообразил, что сейчас, должно быть, как раз день Звездных Скачек, когда все округа устраивают sbandierata в честь Папы. День, которому Фалько снова порадовался бы в первый раз за последние два года. Никколо медленно подошел к окну и посмотрел на площадь. Сплошной хаос звуков и красок. Число горожан и приезжих, собравшихся посмотреть на шествие, намного превышало число собравшихся у лечебницы, чтобы помолиться за выздоровление Фалько.

— Что ж, жизнь продолжается, — с горечью прошептал герцог. Он лучше любого другого знал, как относятся горожане к Звездным Скачкам. В конце концов, он сам собирался в этом году воспользоваться их доверчивостью и склонностью к суевериям. Сейчас ему казалось, что это был план, составленный кем-то другим в незапамятные времена.

Подойдя к постели, он поднял сына, ставшего теперь таким легким, что для этого не потребовалось почти никаких усилий, и поднес его к открытому окну.

— Смотри, Фалько, — проговорил он. — Видишь эти чудесные флаги?

Чезаре казалось, что он идет уже много часов. Он узнал дворец в Санта Фине, где его держали пленником, и примерно представлял расстояние, отделявшее его от Реморы, но в лесах этих он никогда прежде не бывал и начисто потерял ориентировку. В лесу царила тишина, землю, хотя был еще только август, покрывал толстый слой опавших листьев. Кусты были покрыты начавшими вянуть сережками, а деревья возвышались, образуя над тропой сплошной зеленый свод.

Только та ли это тропа? Листва мешала определить положение солнца, но, похоже, оно было почти прямо над головой. Чезаре надеялся, что по-прежнему сохраняет направление на юг. Он страшно устал, был голоден и измучен жаждой. Всплеск энергии, позволивший ему бежать, давно исчерпал себя.

Сейчас Чезаре владела одна-единственная мысль: сегодня день Скачек, а у Овна нет другого наездника. Поэтому он продолжал упрямо плестись вперед, хотя и понимал, что, успеет он вовремя добраться до Реморы или нет, участвовать в Скачках он всё равно окажется не в состоянии.

Джорджия была глубоко тронута церемонией благословения лошади. Забавный народ эти реморанцы, думала она. Суеверные, во многом почти язычники — и всё же атмосфера в той христианской часовне была словно насыщена электричеством, настолько каждый хотел, чтобы заключительные слова священника оказались правдой.

Паоло уговорил ее немного отдохнуть после благословения, хотя сначала Джорджия ощущала слишком большое напряжение, чтобы спокойно лежать. Сегодня была ее единственная возможность увидеть этот великий день во всем его великолепии, и ей не хотелось упустить из него пусть даже секунду. Затем она подумала о том, что следовало бы ненадолго вернуться в Лондон и проверить, как обстоят дела там. В конце концов она все-таки ухитрилась задремать, сжимая в руке крылатую лошадку — свой пропуск домой.

Фалько вздрогнул, когда Джорджия внезапно села и протянула к нему руку. Нет, он не спал. Было так замечательно лежать, бодрствуя и спокойно смотреть на освещенную падавшим в окно лунным светом Джорджию. Теперь этот свет отражался в ее обращенных к нему глазах.

— Что-то не так? — прошептал Фалько. — В Реморе что-то случилось?

Джорджия покачала головой.

— Всё в порядке. Предполагается, что я отдыхаю перед скачкой. Всё это прямо какая-то фантастика — флаги, костюмы, лошади. Сегодня в утреннем заезде я пришла третьей, а потом Архангела благословили… — Ей не хватило слов. — Но я должна была вернуться и проверить, как тут идут дела. А заодно убедиться, что я по-прежнему способна перемещаться между мирами, — добавила она совсем уже тихо.

— Здесь всё нормально, — сказал Фалько. — Только мне так хотелось бы побывать вместе с тобою на Скачках.

Джорджия сжала его руку.

— Я знаю, как это трудно для тебя. Держись, а я, когда вернусь, расскажу тебе обо всем. А сейчас мне уже пора.

Она легла, сосредоточив все мысли на своей комнатке в доме Паоло.

Вскоре размеренное дыхание Джорджии показало Фалько, что она уснула. Сам он продолжал бодрствовать и сомкнул глаза лишь через несколько часов, переживая мысленно каждый Момент великих Скачек, которые ему больше никогда не доведется увидеть.

Джорджия стояла на ступенях храма, глядя, как знаменосцу изображают различные фигуры своими красными и желтыми флагами. Как и все Овны, она вскрикивала, когда знаменосцы подбрасывали высоко над толпой свои укрепленные на тяжелых древках флаги, а затем, после того, как те скрещивались в воздухе, ловили уже не свои, а брошенные напарником.

— Это называется аlzatа, — произнес голос за ее спиной, и, обернувшись, Джорджия увидела Паоло, великолепно выглядевшего в своем