его искренне озадачивают. Тогда ей приходило в голову, что теория Моры О'Греди, согласно которой родителями мальчика были беженцы из какой-то далекой страны, может быть не так уж далека от истины.

Фалько провел языком по губам, облизал пальцы и удовлетворенно вздохнул. В его новом мире было столько вкусных вещей, причем получить их можно было в любой момент и почти не затратив на это времени.

Мануши всегда встречали рассвет уже на ногах, но в День Богини они вообще не ложились. Они провели ночь на Звездном Поле вместе с Грацией, их давней подругой из округа Львицы. Когда на небе появилась полная луна, они стояли молча, обратив лица к востоку. Неподалеку стояли и другие группки одетые в пестрые одежды людей.

При появлении луны все мануши запели. Аурелио не был единственным среди них музыкантом — звуки арф, флейт и маленьких барабанов слились в хвалебный гимн богине, не умолкавший в течение всей ночи.

Пара проснувшихся на рассвете реморанцев видела, как мануши протягивают руки навстречу восходящему солнцу, и слышала, как они высокими, стенающими голосами поют песнь о Богине и ее супруге. Каждый год день Звездных Скачек начинался с этого более древнего, чем они, покрытого тайной ритуала, известного лишь немногим из горожан, но лежавшего в основе всего происходившего в этот день.

* * *

Джорджия спала немногим больше манушей и с облегчением увидела, что небо начало наконец-то светлеть. Для этой проведенной в Реморе ночи ей в доме Паоло была предоставлена отдельная комната.

— Спать на сеновале слишком опасно, — сказал Паоло. — Мы не хотим, чтобы был похищен и второй наш наездник.

После затянувшегося до поздней ночи пира и пары часов дремоты Джорджия проснулась от обычных звуков дома, в котором куча маленьких детей и несколько гостей в придачу. В этот день она, однако, не включилась в предшествовавший завтраку веселый хаос. Ей положено было поститься и вместе с другими одиннадцатью наездниками посетить мессу в городском соборе.

Джорджия не привыкла ни рано вставать, ни обходиться без завтрака. Не привыкла она и бывать в церкви. Внушительный собор с его стенами из перемежающихся полос черного и белого мрамора, заполнявшие его облака благовоний — всё это подавляло ее. Слишком уж велик был контраст с громкими похвалами, звучавшими в ее адрес накануне вечером. В довершение всего, хотя перед собором собралась целая толпа горожан, болеющих за своих любимцев, на саму службу были допущены только двенадцать наездников.

Джорджия внимательно следила за тем, как ведут себя другие участники Скачек, и старалась в точности подражать им. Услышав громкое урчание в животе Сосиски, она улыбнулась, подумав, что кое-кому голод досаждает еще больше, чем ей. Но в основном короткая служба выглядела весьма торжественно, Джорджия постаралась получше разглядеть служившего эту мессу Папу. Хотя она несколько раз бывала в его дворце, видеть дядю Фалько и Гаэтано ей еще ни разу не приходилось. Он был ничуть не похож на герцога Никколо — изнеженный, грузный, но на вид вполне добродушный мужчина. Так вот какова судьба, избегая которую, Фалько готов был взглянуть в лицо смерти.

Джорджия, спотыкаясь, вышла из прохладной полутьмы собора на яркое утреннее солнце. Ей показалось, что она слышит доносящийся откуда-то издали звук арфы, но тут же его заглушили звон колоколов собора и аплодисменты толпы. День Звездных Скачек начался.

* * *

Охранники дворца в Санта Фине были обеспокоены. Мальчишка, находившийся у них под стражей, лежал, свернувшись клубочком, в углу комнаты, уже почти двое суток не притрагиваясь к приносимой ему пище. Ясно было, что он болен, а посоветоваться, что же в этом случае делать, было не с кем. Энрико уехал в город и вернуться должен был только к вечеру.

Чезаре напрягся всем телом и, когда охранник вошел, чтобы попробовать разбудить его, вскочил, проскользнул у него между ног и, прежде чем тот сумел среагировать, бросился вниз по лестнице. Минуя пролет за пролетом, он слепо мчался вниз, словно дикое животное, вырвавшееся из капкана, само не знающее, куда оно бежит, но вкладывающее все силы, лишь бы только уйти как можно дальше.

После нескольких дней, проведенных взаперти, а последние два к тому же и без пищи, у Чезаре кружилась голова от слабости, но зато на его стороне было преимущество неожиданности. Кроме того, весил он, как и положено хорошему наезднику, совсем мало, а это позволяло ему бежать быстрее, чем грузному преследователю.

Похоже было, что его заточили в каком-то огромном дворце, хотя лестница, по которой он бежал, явно не была парадной. Чезаре догадался, что он находится в предназначенной для прислуги части дома. А достигнув наконец выхода, он понял, что это задом. Он был у черного хода дворца ди Кимичи в Санта Фине.

Чезаре, выкладываясь до конца, пробежал через сад и не останавливался до тех пор, пока не оказался под укрытием леса. В горле у него пересохло, он был весь исцарапан и тяжело дышал. Но зато свободен!

* * *

Для большинства наездников утренний заезд был чистой формальностью. Но не для Джорджии. Ей он давал возможность еще раз проскакать на Архангеле по этой вероломной дорожке, и Джорджия намерена была как можно лучше использовать ее. В результате она пришла третьей. Победил наездник Львицы на Примавере, в последний момент сумев завоевать и себе право на прозвище. «Tesoro», то есть «Сокровище», назвали его болельщики, обнимая и целуя победителя — пусть даже этот заезд значил еще меньше, чем все предыдущие.

— Молодец! — сказал Лючиано Джорджии, просиявшей, услышав эту похвалу.

А потом наездники должны были назвать судье свои имена, чтобы быть занесенными в список участников Скачек. Имя «Джорджио Греди» было вписано вместе с одиннадцатью другими именами. Теперь все пути к отступлению были отрезаны.

Джорджия слишком нервничала, чтобы как следует поесть за вторым завтраком. Приближалось время вечернего испытания, и всё, чего она хотела, это пройти его, не опозорив Овен. Тяжело чувствовать на себе груз такой ответственности.

Вскоре после этого ее повели повидаться с Архангелом в «Доме скакунов». Отдохнувший после утреннего заезда, Архангел сразу же узнал вошедшую к нему в стойло Джорджию.

— Всё