Даже алиби Клэра не убеждает Трэвиса в его невиновности. Если убийство случилось в доме, в девяти случаях из десяти это был брачный партнер. И Трэвис всегда об этом помнит. Отчет судмедэксперта может что-то изменить, но Трэвису в это не верится.

Он направляется к дому, но потом вдруг сворачивает на шоссе 17, где на пустой дороге легче собраться с мыслями. Он сворачивает у фермы Уинтербери и выходит посмотреть на лошадей – целая кавалерия стоит на поле, будто ожидая приказа. Не без труда заставляет себя забыть, как привозил сюда Элис посмотреть на них, как она забиралась на изгородь и тянулась погладить лошадку. Время бежит так быстро, да? О да, черт бы его побрал. Ни он, ни Мэри не смогли уберечь ее, и от этого больнее всего.

Он вспоминает о маленькой девочке, которая провела весь день в доме с мертвой матерью. Это сложнее всего переварить. Он, конечно, не доверяет Клэру, но все же трудно представить, чтобы он задумал убить жену и сознательно оставить дочь в обществе трупа. Если это правда, то он принадлежит к совершенно другой категории преступников, потому что получается, что он включил дочь в свой замысел и был готов подвергнуть ее опасности, лишь бы только спасти свою задницу. Возможно, Клэр рассчитывал – разумные люди не поверят, что порядочный семьянин может сотворить нечто подобное.

Ждут, когда будет определено время смерти, но даже в отчете судмедэксперта оно будет указано с точностью до нескольких часов, и в данном случае это недопустимо большой разбег. Джордж убедит кого угодно, что его жену убили во сне уже после того, как он уехал на работу, но Трэвис сомневается в его словах по двум простым причинам.

Когда ее нашли, она уже окоченела, а значит, погибла не меньше двенадцати часов назад, около пяти утра, до того, как он поехал на работу. Кто-то разбил окно и выключил термостат – в комнате температура составляла порядка тринадцати градусов. Это должно было замедлить окоченение, чтобы время смерти сместилось и подтвердились слова Клэра на допросе.

Но молодая женщина с маленьким ребенком, который спал в комнате напротив, не могла не услышать шум в доме. Трэвис подумал, что ее мог разбудить будильник мужа. Даже если она потом снова уснула, надо полагать, ребенок вскоре пришел и разбудил ее. Значит, у психопата осталось не так много времени забраться к ней с топором.

И потом, Трэвис уверен, что женщина ее возраста непременно проснулась бы от шагов по скрипучей старой лестнице. Более того, в этом случае она могла поднять голову и увидеть лицо убийцы, заносящего топор. Если так все и было, лезвие вошло бы под чуть другим углом и, возможно, оставило бы более широкую рану. А так кровь свернулась у основания черепа и не было брызг.

Трэвис делает вывод, что, когда убийца вошел, жертва на самом деле спала, как и намекал Джордж, но снов точно не видела – потому что, когда топор раскроил ей череп, она уже была мертва.

Убийство топором – не самый обычный случай, это преступление редкостное, зрелищное. Заранее срежиссированное. Кто бы ни убил Кэтрин Клэр, он хотел создать впечатление, будто действовал полный псих – трагедия, неподвластная пониманию. Но такой сценарий маловероятен. В таких случаях кровь и сама зрелищность ужасно отвлекают. Кто бы это ни сотворил, у него была стратегия, причем продуманная вплоть до каждого движения.

Берк стучит в дверь кабинета, потом входит и тяжело опускается на стул.

– Пока что похоже на ограбление. Мы нашли во дворе топорик, которым разбили окно.

– Топорик? За каким хреном он кому-то понадобился? Чтобы разбить старое стекло, он едва ли нужен. Это можно было сделать хоть кулаком.

– Ага.

– Следы снаружи?

– Земля была слишком твердая. И потом, шел снег. На полу тоже ничего.

– Что взяли?

– Ничего.

– Тогда это не ограбление. – Трэвис смотрит, как грейдер чистит улицу. – Отпечатки пальцев на топоре?

– Конечно нет. Во всем доме ни единого отпечатка. Даже на стенах, дверях, дверных ручках. Будто там никогда никто не жил.

– Очень, очень странно.

– Не то слово.

– Вот что я тебе скажу, – говорит Трэвис. – За все время службы не видел такого чистого места преступления.

– Нужно, чтобы кто-то допросил малышку. Она могла что-то видеть.

– Сначала нужно его согласие.

– Да. Ну что, удачи.

– Можно подумать, он хочет знать.

– Он боится, что ее травмируют.

– Ну, это ведь очень хорошая причина, нет? Впрочем, подозреваю, не ее он защищает.

Уайли кивает.

– Я начну собирать досье, – говорит он и уходит.

Трэвис сидит и слушает, как за дверью звонят телефоны. Все звонят с вопросами, выражают озабоченность и страх. Но никаких наводок. Звонков были уже сотни, но ни одного от членов семьи – с обеих сторон. Он понимает, что они в трауре. Нужно все спланировать, похороны, церковь, кладбище. Но бога ради, где ее родители и сестра? И его родня – где они? Определенно, если бы это была его жена, он бы уже тут разбил лагерь и требовал ответа.

Заглядывает секретарша Трэвиса.

– У вас фанаты. – Она показывает на окно – там припаркованы машины журналистов. Репортеры стоят в тяжелых пальто, курят и пьют кофе из бумажных стаканчиков.

– У меня ничего нет, – говорит он. – Но все же нужно дать им что-то. – Он не спеша надевает пальто, потом выходит под обстрел.

– Это было ограбление? – спрашивает один из них.

– Мы пока еще не выяснили.

– Говорят, у вас есть подозреваемый.

– Нет, подозреваемого на данный момент нет.

– Вы планируете опросить девочку?

– Не сейчас.

– Вы не могли бы описать найденные улики?

– Я не вправе делиться этой информацией прямо сейчас. Мы надеемся, что что-нибудь обнаружится. На данный момент мы ищем помощь.

– А что муж?

Трэвис кашляет в перчатку.

– Нелегко прийти домой и обнаружить вот такое, знаете ли. Он в расстроенных чувствах.

Позже, когда он возвращается в кабинет, звонит телефон. Он смотрит в окно на стол секретарши, гладкую поверхность, задвинутый стул.

Поднимает трубку.

– Лоутон слушает.

Он слышит звук воздуха. Просто воздух, больше ничего. Откуда-то издалека, входит в его ухо и вылетает обратно.

Позже при осмотре машины жертвы ему приходит в голову, что в обычных американских семьях что-то происходит, душу поражает вирус. Брак с его «шведским столом» разочарований. Это «форд кантри сквайр», слишком пышное название для обычной колымаги с обивкой из панелей под дерево. Он все еще помнит первую рекламную кампанию: семь-восемь