Шрифт:
Закладка:
— Хорошо, Кирилл. Но это всё, что я могу для тебя сделать.
Сегодня вторник и у меня есть время до пятницы. В субботу я могу увидеть свою девочку. От этой мысли у меня за спиной вырастают крылья. Катерина очень верно сказала о чувствах: они либо есть, либо их нет. Без граней. Целиком.
В пятницу вечером звоню Марку. Тот сообщает, что снимок хороший, и гипс снимут через две недели, в первых числах сентября. Но на разработку может уйти месяц. И на эти две недели, Софи взяла путёвку в санаторий. Я спрашиваю, и Марк даёт данные. Название кажется мне знакомым, завтра дам задание Денису узнать все подробности. После разговора с Катериной, я стал внимательнее, что ли и сейчас в разговоре с Марком мне чудится какая-то отдалённость.
— Марк, у тебя проблемы? Может, я могу помочь?
— Нет, Кирилл, тут не поможешь. Да это и не проблемы. Но, спасибо, что спросил.
Зато у меня, похоже, проблемы. И как их решить, спросить не у кого. Я сам их создал, самому и разгребать. Я причинил боль любимому человеку. И это уже не исправить, не отмотать назад. Мои собственные правила, совсем неожиданно, сыграли против меня.
Глава 51. Скажи мне "да"!
Санаторий действительно принадлежит моему соотечественнику. И, по счастливой случайности, он обслуживается в моём банке. И мы знакомы лично. Не откладывая дело в долгий ящик, набираю номер. Следующую неделю буквально живу в банке, работаю все выходные, но с делами удаётся разобраться лишь ко вторнику. Зато теперь я свободен на несколько дней. Заказываю билет на раннее утро среды. Нужный мне санаторий располагается недалеко от Минска. Беру служебную машину белорусской «дочки» и двоих толковых охранников. Незачем всей свите путаться под ногами. В санаторий приезжаем ближе к обеду. Нас встречают почти у крыльца, предоставляют лучший номер, а я объясняю, что хочу в нём через полчаса, максимум через час, увидеть.
Солнышка в здании нет. Администратор сообщает, что девушка ушла гулять. По камерам быстро находим нужное направление. Оставляю свиту у входа и по дорожкам иду один. Софи стоит возле озера, опёршись о деревянный парапет. Других отдыхающих рядом нет. Бесшумно подхожу сзади по тропинке и закрываю её глаза ладонями. Она испуганно дёргается, но тут же расслабляется:
— Кирилл!
— Не открывай глаз, — прошу я, приникая к её губам поцелуем. Солнышко сжимает ротик, но я зарываюсь в её распущенные волосы ладонью, сильнее прижимая к себе напряжённое тело и углубляю поцелуй. Проходит целая минута, прежде, чем она разжимает губы и целует в ответ. Как же я скучал по ней, как же сильно я её хочу. Как же я смог прожить целый месяц без этой маленькой гордой упрямицы?
— Софи, солнышко, — шепчу я, зарываясь лицом в её волосы, не в силах надышаться родным запахом. — Ну что же ты, девочка моя.
— Тебе не нужно было приезжать, Кирилл. Зачем ты приехал? У меня уже слёз плакать не осталось, — срывается с дрожащих губ. Она пытается отстраниться, но я крепко держу её в своих руках. Моё счастье! Я тебя больше даже на миг не отпущу.
— Не нужно плакать, Софи. Ты больше не будешь плакать, моя хорошая, — обещаю ей, зная, что сдержу это обещание. — Давай вернёмся в номер. Я так по тебе соскучился.
— Кирилл, у меня обычный одноместный номер. Там даже кровать не двуспальная, — признаётся девушка.
— Зато у меня самый лучший, и в кровати поместятся пятеро. Поэтому на нас двоих точно хватит. Идём?!
Она кивает головой, и мы медленно идём, потому что я не могу оторвать от неё свои руки. Кажется, едва я её отпущу, она сразу исчезнет.
Спешить действительно некуда. Мы не разговариваем, наслаждаясь близостью друг друга. В конце тропинки, перед выходом на выложенную плиткой дорожку, девушка останавливается и оборачивается назад. Я тоже прослеживаю глазами направление её взгляда. У воды, склонившись над ограждением стоит мрачная долговязая фигура. Я знаю её. Она жила со мной последний месяц.
— Забудь о нём, солнышко, — шепчу в маленькое ушко. — Я всегда буду рядом. Чтобы не случилось я всегда для тебя онлайн.
Держась за руки, мы заходим в корпус санатория. Минуем величественный светлый холл и на лифте поднимаемся на последний этаж. Номер великолепен, но ни я, ни Софи не спешим его осматривать. В залитой солнечным светом гостиной в вазе нас ждёт огромный букет бело-розовых сладких лилий, дурманящих и без того затуманенную голову от близкого присутствия Софии. Я подвожу её вплотную к изящному стеклянному столику, где стоит роскошный букет.
— Это тебе, солнышко, — шепчу в маленькое ушко.
— Спасибо, — отвечает девушка и чихает.
— Не хочешь посмотреть ближе? — подталкиваю я её к букету.
София пятится назад и снова чихает.
— Не хочу. Лучше открыть окно, запах уж слишком сильный.
— Солнышко, посмотри, — прошу я. — Просто наклонись.
В ответ раздаётся очередное «Апчхи». Вот чёрт!
— Кирилл, ты решил у меня приступ аллергии вызвать?
— Сейчас выбросим букет, ты только посмотри.
— Не нужно выбрасывать, цветы очень красивые, — просит солнышко и всё же наклоняется ближе к букету. Всматривается в него, затем отстраняется и снова всматривается в самый центр нежных лепестков:
cf9715be-6bf9-4a53-9a84-ba2e0c83ecc4.jpg
— Что это, Кирилл?!
— А на что похоже? — смеюсь я.
— На кольцо. Зачем мне кольцо? — идёт в наступление солнышко. — Мне не нужны такие дорогие подарки. Здесь же не фиониты и не горный хрусталь?
— Нет, Софи. Это бриллианты. Действительно дорогие, потому что они очень прозрачные и в них много карат. То есть камни достаточно крупные. Но это не совсем подарок, — я вынимаю кольцо из середины лилии и медленно надеваю на безымянный палец её правой руки. Несколько секунд любуюсь, как смотрится колечко на тонком пальчике. Моя метка на её пальчике! Знак принадлежности мне. Моя! И этим всё сказано. Как хорошо, что с неё сняли гипс. Набираю воздуха в лёгкие и произношу слова, которые не думал никому говорить. Волнуюсь, как мальчишка-подросток, впервые приглашающий на свидание понравившуюся девочку. — Софи, выходи за меня замуж. Пожалуйста, солнышко, согласись.
Она непонимающе смотрит на палец с кольцом, затем на меня.
— Кирилл, это у тебя шутки такие?
— Нет, Софи. Я серьёзен, как никогда. Выходи за меня замуж! Стань моей женой.
— Зачем замуж? Туда зовут, когда любят. А там понимают, что и не любили, — глядя в
