Глава 7

После рассказа Гурова о том, что случилось с подполковником Дубко, а также о его смерти в СИЗО Гринберг некоторое время ничего не говорила. Смотрела на Гурова напряженным взглядом и что-то обдумывала.

– Его подставили, – наконец вынесла она приговор. – Это даже мне понятно, а ведь меня на том рынке не было.

– Я тоже думаю, что человека оболгали, – подтвердил Лев Иванович.

– А что об этом думают ваши коллеги? – озабоченно спросила Карина Мироновна.

– Помогают по мере возможности.

– Пропавшие материалы уголовного дела № 114237 вам бы помогли?

– Во всяком случае, они были бы не лишними.

– Ну вот, – отвела взгляд Карина Мироновна. – А я ничем помочь не могу.

Снегопад так и не усилился. Гуров и Карина Мироновна побрели в сторону Мемориального комплекса.

– Я вам расскажу, а вы сами решайте, виновата я или нет, – скорбным голосом произнесла Гринберг. – В архиве я проработала более тридцати лет. Пришла туда еще студенткой, временно, пока училась на финансиста, но высшее образование получить не смогла – так сложились обстоятельства. Но это не помешало мне остаться работать в архиве. А знаете, я бы могла служить, как и вы, в полиции. Мне предлагали подумать об этом. Тогда еще была милиция. Тогда вообще все было проще. И коллеги как семья, и чай в обед вкуснее.

– Это точно, – автоматически ответил Гуров.

– Не буду вас утомлять всякой ерундой, – решительно произнесла Карина Мироновна. – Меня уволили из архива по причине того, что обнаружилась пропажа важных документов.

– Давайте по порядку? – предложил Лев Иванович.

– А я и по порядку! В девяносто шестом я лично приняла это дело. Это было весной, но точное число не назову. Да и время года запомнила лишь потому, что все судебные процессы по этому делу были громкими, по телевизору о них постоянно говорили, их обсуждали в народе, а возле здания суда каждый раз были толпы родных, через которые мне с трудом приходилось пробираться, чтобы попасть на работу. Кстати, любому, кто был на заседаниях, тоже доставалось. Однажды родственники набросились на прокурора, когда он вышел из машины. Он еле ноги унес. Я своими глазами видела! И осужденных доставляли в суд тоже под охраной.

– И вы не поинтересовались причиной такого ажиотажа?

– В суде каждый день проходили процессы. Правда, не такие громкие, как этот, но тоже с присутствием прессы и большого количества людей. Но на них было гораздо спокойнее. Нет, ну я слышала, конечно, что судят бандитов, но в подробности меня не посвятили. Это была крупная ОПГ, это я помню точно.

– Итак, после суда дело передали в архив… – напомнил Гуров.

– …где оно благополучно пребывало до сегодняшнего времени, – подхватила Карина Мироновна. – Но неделю назад руководству потребовалось провести проверку, и я пошла проверять наличие материалов в архиве. И вдруг поняла, что коробки, где хранилось дело № 114237, на месте нет. Я сначала подумала, что его кто-то затребовал, а отметку об этом поставить забыли. Но в журнале такой отметки не оказалось. Я пошла к начальнику отдела, он посоветовал проверить документы еще раз, но поиски ни к чему не привели.

– А коллеги что сказали?

– А нас там в тот момент только трое было: начальник отдела, я и Лиля. Лилю я, конечно, расспросила, но, как вы понимаете, она тоже была не в курсе.

«Та самая Лиля, с которой я разговаривал по телефону, – понял Гуров, вспомнив, с каким пренебрежением отзывалась о Гринберг эта девушка. – Неприятная особа».

– Лиля работает в архиве недавно, – продолжила Карина Мироновна. – Девочка никогда раньше не занималась бумажной работой. Кажется, она до архива работала продавцом. Пришла к нам месяц назад, я ее научила премудростям нашего дела. Работа в архиве кому-то может показаться скучной, но для педанта, который любит, когда тютелька в тютельку, буква к букве, цифра к цифре, в самый раз. Это ведь хранилище важных документов, в нем нужен строгий учет! Так вот, делопроизводство – занятие монотонное, но Лиля сразу сообщила, что ей неспешный ритм по душе. Мол, нервы успокаивает. Ну что же, все мы разные. И одинаковые. Мне вот тоже нравилось.

«Месяц назад? – удивился Гуров. – Лилия заявила, что работает в архиве десять лет. Зачем она сказала мне неправду?»

– А дело № 114237 так и не нашлось? – спросил сыщик. – Вы хорошо искали?

– В том-то все и дело! – воскликнула Карина Мироновна. – Пропало! Словно его и не было! Начальник наш попросил меня не выносить сор из избы и никому об этом не рассказывать. Я послушалась: а вдруг найдется, а я уже разболтаю всем о пропаже? Вообще-то я и не собиралась мести языком. Ну опросила бы пару человек из других отделов. Делопроизводителей, например, или секретаря. Но я не стала этого делать. Оставались только Лиля и наш начальник отдела Борис Матвеич. Ну я и подумала… В такой ситуации, когда в твоем окружении всего два человека, которые имели доступ к документам, ты сразу же заподозришь кого-то из них либо в банальной невнимательности, либо в забывчивости.

– Либо в том, что кто-то чего-то недоговаривает, – добавил Гуров. – И кто же из них мог иметь отношение к пропаже, как вы думаете?

Лев Иванович и Карина Мироновна как раз подошли к подножию Монумента Победы. Где-то там, на высоте более ста метров, парила подсвеченная фигура богини Ники в сопровождении двух ангелов, и обычному человеку, не имеющему под рукой специальной оптики, не представлялось возможным рассмотреть эту троицу во всех подробностях.

– Надо возвращаться, наверное, – проговорила Карина Мироновна, всмотревшись в дугообразное здание музея. – Вы задали вопрос, на который я не смогу ответить так сразу. Ой, а цветы, наверное, совсем замерзли. – Она обошла Гурова и снова вцепилась в его руку. – Насчет причастности моих коллег я ничего не могу сказать. Я знаю, что ни разу за время работы в архиве ничего не потеряла. Могла ошибиться с нумерацией, но такие малочисленные ошибки или подобные им находила сама и сразу же исправляла. В остальном же на моем участке работы было все в порядке. Я никого не могу обвинять, Лев Иванович, потому что не видела, чтобы Лиля или наш начальник держали в руках именно те документы. Но за утерю нужно кому-то отвечать… Вот меня и убрали под шумок. Это удобно: пожилых людей легче уволить, потому что мнимая забота об их здоровье всегда задвигает совесть за спину. Борис Матвеевич сказал, что я достаточно потрудилась, он не хочет меня обижать, но вынужден отправить в отпуск. Он так и сказал – в отпуск! Жулебова, мол, справится. Спасибо за