Шрифт:
Закладка:
Дворяне Еропкины. Родственники Полевых, дворяне Еропкины происходят от Ивана Остафьевича Еропки (Яропки), который, оставшись без удела, приехал в Москву, к великому князю Василию II. В XVIII веке можно отметить двух выдающихся представителей этого рода. Пётр Михайлович Еропкин (1689–1740) профессионально занимался архитектурой. Он учился этому искусству за границей, а в России руководил строительными работами в Петербурге, завершив планировку северной столицы, начатую ещё Доменико Трезини. Гоф-интендант (с 1738 г.), занимавший определённое положение при дворе, он являлся одним из ближайших соратников кабинет-министра Артемия Петровича Волынского. Уличённый в самоуправстве Волынский попал под следствие. Выяснилось, что он со своими сподвижниками подготовил проект изменения государственного устройства. Они подумывали об ограничении самодержавия в пользу аристократии. Волынского обвинили в оскорблении императрицы. После жестокого дознания в июне 1740 г. его с несколькими сторонниками казнили. Закончил свою жизнь на плахе и Пётр Михайлович Еропкин.
Иная судьба ожидала Петра Дмитриевича Еропкина (1724–1805). С 13 лет он находился на военной службе. Участвовал в Семилетней войне, проявив себя в сражении под Кольбергом, за что удостоился монаршего благоволения. С 1765 г. – сенатор, некоторое время возглавлял Главную соляную контору. Администраторский талант Еропкина проявился во время эпидемии чумы, охватившей Москву в 1771 г. Екатерина направила туда Еропкина для «надзора за здравием всего города», и он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны: учредил карантины, принял все необходимые меры для борьбы с заразой, а когда вспыхнул Чумной бунт, смог в короткий срок восстановить спокойствие и порядок в древней русской столице. Выйдя в 1774 г. в отставку, Еропкин вернулся на службу почти через 12 лет. В июне 1786 г. в чине генерал-аншефа он был назначен московским главнокомандующим. При нём завершилось сооружение Мытищинского водопровода, «деревянным обрубом» была укреплена Москворецкая набережная, ремонтировались и строились мосты. В эти годы в Москве творили великие архитекторы В.И. Баженов и М.Ф. Казаков. В 1790 г. по собственному прошению Пётр Дмитриевич ушёл со своего поста и последние годы жизни провёл «частным человеком» в своём московском доме на Остоженке. Один из переулков в этом районе называется Еропкинским.
В начале XX века в общественной жизни проявил себя Аполлон Васильевич Еропкин (1865 – после 1920). Выпускник юридического факудьтета Московского университета, он выступил одним из инициаторов создания партии октябристов («Союза 17 октября»), вошёл в состав её московского центрального комитета. От Рязанской губернии избирался депутатом Государственной думы 1-го и 3-го созывов, где выступал в основном по бюджетным вопросам. Опубликовал ряд статей по экономике в периодической печати, поддерживая реформы П.А. Столыпина. После революции Аполлон Васильевич уехал за рубеж.
Внук декабриста Д.И. Завалишина – Дмитрий Иванович Еропкин (1908–1938), талантливый астроном, погиб в годы сталинского террора.
По женской линии род Еропкиных дал ещё нескольких интересных потомков. Анна Михайловна Еропкина (жена бригадира Александра Григорьевича Гурьева) – мать графа (с 1819) Дмитрия Александровича Гурьева (1751–1825), гофмейстера, сенатора, действительного тайного советника, члена Государственного Совета, министра финансов (1810–1823). От брака с графиней Прасковьей Николаевной Салтыковой Д.А. Гурьев имел нескольких детей, в том числе Александра (1786–1865), действительного тайного советника, возглавлявшего Департамент государственной экономии Государственного Совета (1848–1862), и Марию (1787–1849), жену министра иностранных дел (1816–1856) канцлера графа Карла Васильевича Нессельроде (1780–1862).
Варвара Серафимовна Еропкина – мать генерала от инфантерии Александра Романовича Дрентельна (1820–1888), в 1878–1880 гг. шефа жандармов и главного начальника III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Дворяне Карповы. Предки дворян Карповых и Бокеевых Семён Бокей и Карп Фёдорович (правнуки князя Фёдора Константиновича Слепого смоленского) служили тверским князьям и только в конце XV века их потомки перешли в Москву. Среди Карповых, конечно, наиболее видной фигурой был дипломат и публицист Фёдор Иванович Карпов (ум. в 1540?). Он занимался в основном внешнеполитическими связями со странами Востока – прежде всего с Крымским ханством и Турцией, вёл дипломатические переговоры с послами этих стран, выступал консультантом по восточным делам, подготавливая соответствующие справки для русского двора. Широко мыслящий человек, Ф.И. Карпов состоял в переписке с Максимом Греком, митрополитом Даниилом, старцем Филофеем (сохранилось несколько его посланий к ним). Произведения Карпова обнаруживают его большую образованность (знал труды Аристотеля, поэмы Гомера и Овидия, интересовался богословием, философией и астрологией, прекрасно владел искусством риторики), дают представление об общественно-политических взглядах автора (он полагал, что власть в государстве должна быть сильной, но ей следует опираться на принципы справедливости и законности). Князь А.М. Курбский называл Карпова «разумным мужем», а Максим Грек – «премудрым» и «пречестнейшим».
Князья Козловские. Фамилия князей Козловских происходит от названия их вотчины в Козловской волости Вяземского уезда. Князь Алексей Семёнович Козловский (1707–1776) в 1758–1763 гг. был обер-прокурором Святейшего Синода как раз накануне секуляризационной реформы Екатерины II. Отправленный в отставку, Алексей Семёнович стал сенатором, а также генерал-поручиком. Его дочь Анна (1757–1824) приняла постриг и долгое время являлась настоятельницей Московского Алексеевского монастыря. Совсем иных взглядов придерживался её брат Фёдор Алексеевич (конец 1740-х—1770), слывший атеистом и вольтерьянцем. Получив образование в гимназии при Московском университете, юный князь служил в лейб-гвардии Преображенском полку. Благодаря своим литературным произведениям он вошёл в круг писателей и актёров: среди его друзей можно назвать драматурга Д.И. Фонвизина, поэта В.И. Майкова, артиста И.А. Дмитревского. Козловский состоял в Уложенной комиссии, а в конце 1768 г. отправился курьером в Италию к Алексею Григорьевичу Орлову, имея поручение доставить к Вольтеру в Ферней письма и подарки Екатерины II. Императрица в сопроводительном послании к Вольтеру писала, что князь «ходатайствовал как о высшей для себя милости быть посланным в Фернэ». Судя по всему, встреча с известным мыслителем произвела на Козловского большое впечатление, поскольку, по отзыву Фонвизина, его «лучшее препровождение времени состояло в богохулении и кощунстве». Фёдор Алексеевич остался при эскадре Орлова и принял участие в Чесменском сражении. Находясь в момент боя на корабле «Евстафий», он погиб при его взрыве. Смерть молодого литератора отозвалась в творениях его друзей: В.И. Майков посвятил князю одно из своих стихотворений, М.М. Херасков описал его гибель в поэме «Чесмесский бой», а Н.И. Новиков включил очерк о нём в свой «Опыт исторического словаря о российских писателях».
Произведений Козловского сохранилось немного: исследователям известно всего несколько стихотворений и переводов, хотя князь писал и в стихах, и в прозе. Державин отмечал, что творчество Козловского оказало на него некоторое влияние, а Н.И. Новиков дал ему такую характеристику: «Человек острого ума и основательного рассуждения; искусен
