Задача ясна, господин!

Подошла решительно. В конце концов, договор есть договор. Вплотную подошла, остановилась рядом, собралась с хаотично движущимися мыслями в голове.

Надо поцеловать. Просто поцеловать. Сто раз целовались. Что страшного?

Видимо, заметив мою нерешительность, Хаски взял ответственность на себя. Знакомые руки на бедрах подняли повыше и прижали к себе.

Успокойся, сердце! Хватит меня бить!

Подняла голову чуть вверх, посмотрела на губы Хаски, на подбородок, но выше как-то не получалось, смелости не хватало. Губы уточкой, надо прижаться своими к ним и всё. А оппонент не спешил делать работу за меня. Изучал мое лицо сверху-вниз, но не целовал.

Почти решилась…

— Апчхи! — вцепилась в руки Дмитрия своими клешнями. Чуть мозги не выплюнула. — Апчхи! — еще раз. — Апчхи!

У меня, наверное, лицо перекосилось. Шмыгнула носом, тело несколько раз дернулось, словно изнутри разрывали когтями. Меня неловко поставили на землю, возвращая опору под ногами.

— Это что? — услышала над ухом.

Посмотрела на ошарашенного Хаски, потом ему на джинсовку и на грудь. Ладонью провела по материалу его одежды, будто стирая.

— Это я тебе одежду оплевала! — весело выдала и вырвалась из объятий.

Едва не бегом с парковки. Я не трус, но я боюсь. Какой целоваться? Нет. Нет. Нет. Я не выдержу.

Когда мужик ведет себя, как мужик, и перестает быть уродом, это очень сбивает с мысли. Я его помню другим, а этот появляется иногда, но неизменно потом приходит «зверь» и вот того я боюсь. До сих пор.

Я пыталась столько раз довериться ему, но зверь не щадил. И когда тот появляется рядом — это очень страшно. Еще страшнее осознавать, что зверь нападал и на других людей по моей вине.

* * *

Девочек встретила возле центрального крыльца. Господа Аристократы во главе с Гленом и Глистой окинули меня исследовательским взглядом и прошли без единого слова.

— Вот это другое дело, — улыбнулась Волчица подходившей мне в тот момент к крыльцу. — Никаких подколов и унижений. Красота. Поделись удачливостью…

Народ расступался передо мной. Это то о чем я так мечтала в шкуре Ананиной. Чтобы меня боялись и уважали. Теперь боятся — перед невестой Хаски необходимо расступаться. Противно до скрежета в зубах.

На лестнице с первого этажа на второй обнаружила одну из наших девочек-Бастардов в компании очередных ухажеров. Та, забитая и испуганная прижималась к холодному камню стены, только бы не к телам мужчин. А те, чуяли страх жертвы и наступали.

В конце концов, должна быть какая-то выгода от защиты Хаски!?

Подружки мои остановились на середине лестницы, когда поняли, что я не пошла за ними, а встала возле компании Аристократов.

— Кхе! — прокашлялась, обратив внимание одного, второго. Как подкошенные разворачивались в мою сторону мужчины и едва не спотыкались от удивления. — Это… — поправила прядку волос, забрав за ухо. — Не будете столь любезны сдриснуть отсюда, — руками помахала от себя к ним, будто стирала ненужную пыль или выбрасывала мусор.

— Пожалуйста, — попросила и улыбнулась, как маленькая, невинная девочка. Аристократы переглянулись между собой, придя к определенным выводам, и решительно исчезли. Бастард благодарно кивнула, а мы продолжили путешествие до кабинета.

Опять половину пары пропустила, размышляя о своем. Слишком много задумывалась по пустякам.

Окно было очень близко, и, я прислонив голову к стеклу, наслаждалась прохладой. Настроение соответствующее грозовой туче, в момент испортилось. О чем я думала на парковке? Развела нюни.

Один день, а я, растеклась лужей возле его ног. Хаски посадил под комендантский час, а я все обиды забыла на некоторое время. Печально.

Физкультура прошла тоже довольно тихо в сравнении с последними месяцами. Аристократы сидели спокойно на верхних лавочках, обсуждали некоторых девочек, но ко мне не приближались и взглядом не касались. Словно я неприкасаемая, под колпаком.

На последней лекции, которая, как правило, проходила в шуме разговоров, сидела с Волчицей на задней парте. Беатриче и Колдуна по-прежнему не было на учебе. Интересно, а они тоже вступили в эту организацию?

На телефон пришла смс с вибрацией, чем привлекла внимание.

— Женишок? — подколола Волчица, толкнув локтем в бок.

Я приподняла телефон с легким волнением. Мало ли что очередная смс привнесет в жизнь? Когда появлялся Хаски моя жизнь летела с обрыва вниз головой и каждый раз думала, что вот теперь точно на смерть. А пока нет. Жива.

И правда он.

«Буду в три,» — это при условии что пара без десяти минут три заканчивается. Как все точно рассчитал. Я могу сама добраться.

— Смотри, — в оередной раз Ева подтолкнула меня в бок, клянусь скоро синяк будет.

— Что? — огрызнулась я. — И хватит толкать, больно!

На злобную тираду, Волчица показала экран собственного телефона и я там увидела очень компрометирующую фотографию. Это когда такое было? Хаски наклонившись, пристально изучал мое лицо, а я держа его за щеку, при обнимала немного и целовала в уголок губ. На этом кадр и замер. Довольно нежно получилось. Волосы у меня на фотографии собраны назад и белое платье. Точно, это на свадьбе, когда Хаски требовал поцелуй. Вот и поцелуй. Успел кто-то подловить, хотя поцелуй длился секунду от силы.

Мои эмоции. Да тут умственно отсталому ясно, что я тащусь от него. Ладно, от его вида, не от него в целом. Я не дура и понимаю то, что нас с ним связывало всегда — это секс, похоть. Не больше. На большее я не согласна, да и он думаю тоже.

И комментарии под фотографией более тысячи. Как мы популярны. И остаток пары изучала мнения о нас.

«Да я вас умоляю, игра богатеньких сынков и дочек. Миллиарды свои соединили вот и не нарадуются…»

«С жиру бесятся, а некоторые зачать детишек не могут, квартиры продают, последнюю еду, лишь бы маленького воспитать…»

«Такие люди не могут любить. Им только деньги подавай».

Прикольно, Немийцы, как вы меня раскусили! Я и сама не знала, насколько алчная тварь.

Большинство мнений было подобного рода. Что нам нужны только деньги, в чем-то они правы. Мы обманываем всех для своей выгоды. Я привыкла к злым языкам, пропустила сквозь себя через ситечко, плохое вроде ушло, но небольшие камушки остались, острыми краями царапая. Хоть и привыкла к человеческому осуждению, всегда и везде видела эту зависть на лицах, но это не значит, что та не причиняла боли. Внутри она всегда пряталась, пока в подобные моменты не поднимала мерзкой головы изнутри.

Какая прекрасная возможность для людей позлословить в наш адрес, пускай лично я им ничего плохого не сделала. Но такая натура у Немийцев —