– А что, боялся, что придут? – усмехнулся Валентин.

– Боялся, конечно, потому что ничего хорошего для себя в этом случае не ждал, – пояснил я. – Уже даже прикидывал, как буду из Москвы на «Победе» прорываться. Правда, в большинстве вариантов я погибал.

Я на самом деле думал о таком исходе. Аллу бы пришлось оставить – в надежде, что она никого не заинтересует. И про гибель я ничуть не приукрасил, потому что закрыть Москву в этом времени было проще простого – в этой столице имелось считанное количество вылетных магистралей, которые и магистралями-то назывались только в сравнении с совсем уж узкими улочками. Перекрыть их не было слишком сложной задачей – судя по всему, заговорщики с ней справились, ну а уж для законной власти поменять персонал блок-постов на своих сторонников было бы просто-напросто логично. На «Солярисе» я бы попробовал преодолеть это препятствие на скорости, но «Победа» для гонок не предназначалась изначально. Впрочем, и изделие корейского автопрома явно двигалось медленнее самых медленных пуль – поэтому свои шансы выбраться на оперативный простор Московской области я оценивал очень невысоко.

– И всё равно рискнул бы... – сказал Валентин, отбросил окурок и попросил: – Прикури ещё, пожалуйста. Смело, но глупо.

Я выполнил его просьбу, но сам закуривать не торопился.

– Как вас ранили? – поинтересовался я.

Он немного помолчал – видимо, прикидывал, что мне можно рассказывать.

– Не все сотрудники комитета поняли наши цели... – тихо сказал он. – Не всех мы готовы были отпустить с миром. И не всех могли отпустить. Пришлось брать в руки оружие... не пускать же в здание армейцев. Поэтому сами. Вот и схлопотал пару дырок.

– Смело, – вернул я его подколку. – Но глупо. И, подозреваю, парой дырок не обошлось? Что врачи говорят?

– Что жить буду, – поморщился он. – А вот рукой потом придется заново учиться действовать.

– Научитесь. Как настоящий полковник – просто обязаны научиться.

– Вообще-то уже генерал-майор. Сегодня приказ был, – с натугой улыбнулся он и процитировал: – «За успешные действия по задержанию врагов Советского государства...». Хотя ничего успешного я не совершил, только под пули подставился.

– Быстро вы... так к концу недели и генералиссимусом поздравлять придется, – искренне сказал я. – Хорошо быть на правильной стороне истории... Может, и мне чего обломится? Шучу, шучу! Ничего мне не надо. Лишь как в песне – жила бы страна родная.

– И нету других забот? Хорошо, если так, только ты всеми своими делами доказываешь, что забот у тебя много и помимо блага страны. Так... – он резко повернулся в сторону дома Боба – или неведомых мне Мозиных из Минвнешторга.. – Кажется, началось...

***

Я ничего не слышал. До меня доносились звуки большого города, которые в этом поселке были приглушенными, но узнаваемыми – несмотря на государственный переворот, по улицам по-прежнему ездили машины и шумел ветер в деревьях. Мне показалось, что где-то недалеко проехала некая машина со спецсигналом – то ли милиция, то ли «скорая помощь». Но никаких автомобилей, подъезжающих к тому дому, я не слышал.

– Они пешком что ли? – вопрос прозвучал тупо.

– Конечно, а как же иначе? Или ты думал, что они подкатят к дверям и посигналят, чтобы предупредить всю округу о своём прибытии? – с явным сарказмом спросил Валентин. – Пешком, ещё и разделились, блокировали участок со всех сторон, чтобы мышь не проскочила. Не бойся, ребята там опытные, я эту группу помню, у них там и командир заслуженный, в семьдесят девятом дворец... – он резко оборвал себя. – В общем, не ссы, студент, всё нормально будет.

– Да я не ссу, – проворчал я. – Валентин... мне последние дни только одно не дает покоя...

– Да? Всего одно?

– Ну... многое, конечно,