Шрифт:
Закладка:
– Так, может, не стоит делать столько ошибок? – улыбнулась Альбина. – Имея одну хорошую жену, вряд ли ошибешься…
– В том-то и дело, что женщина дана мужчине для того, чтобы рожать ему детей. Но одной женщине не под силу полностью удовлетворить мужчину. Женщины бывают беременны, кормят детей грудью, болеют, стареют наконец… Зато мужчине природа не ставит никаких препятствий, следовательно, он должен иметь нескольких жен…
– А как же быть с нежной женской душой? – поинтересовалась хитрая собеседница. – Неужели и она – плод мужской фантазии?..
– Не признавать существование женской души, конечно же, нельзя, хотя некоторые философы в этом очень сомневаются. Но в глубоком смысле женщина является собственностью мужчины, как фруктовое дерево – собственностью садовника. Если муж изменяет жене, признает свою вину и раскаивается в нарушении супружеской верности, то вопрос можно считать улаженным, без всяких последствий. Другое дело, когда брачный обет нарушает супруга. Ее раскаяние ничего не значит. Это настоящее несчастье для семьи, беду не загладить и ничем не исправить… Поэтому изменившая жена никогда не должна сознаваться в содеянном. Это ее погубит. Так что между мужчинами и женщинами изначально нет никакого равенства. И в этом неравенстве, на мой взгляд, нет ничего унизительного – каждому свое. У женщин есть красота, изящество, очарование; и, конечно, обязанности – покорность и зависимость…
Умная, пусть даже немолодая женщина способна увлечь не хуже легкомысленной красотки. Женский интеллект – оружие, по мощи не уступающее длинным ресницам и пухленьким губкам. Альбина Элен де Монтолон об этом прекрасно знала. Когда предательский возраст, к твоему неописуемому ужасу, перепрыгивает планку в тридцать пять, палитра окружающего мира внезапно меняется, превращаясь из розово-светлых тонов в какой-то один – обыденно-серый. Поневоле станешь философом.
Не будучи красавицей от природы, Альбина отличалась какой-то особой женской мудростью. Кроме того, они с мужем буквально боготворили Наполеона. Первую связь графини с Хозяином заметил вездесущий ординарец Гурго. Утром 15 сентября 1816 года генерал увидел графиню де Монтолон, которая скрытно проскользнула в спальню патрона. Генерал оторопел. Картину дополнял тот факт, что дверь в спальню придерживал сам Бонапарт, находясь при этом в полураздетом виде. Видеть такое генералу было выше его сил. Подобное поведение «Монтолонши», как он называл графиню, являлось прямым нарушением не только лонгвудского этикета, но настоящим… Дальше в своих мыслях ординарец не шел – иначе дело докатилось бы до буйного умопомешательства.
«Монтолонша всеми силами старается привлечь к себе внимание его величества, – записывает генерал Гурго в своем дневнике. – Умильный взгляд, вызывающая походка, платье, подчеркивающее талию; она старается выглядеть красивой, а это непросто… Я никогда не соглашусь, чтобы на Святой Елене месье де Монтолон, а тем более его жена шли впереди меня. Она может быть потаскухой, если хочет, но я нахожу гнусным, когда мужчина соглашается плясать под дудку женщины, тем более женщины уродливой и интриганки».
А вот запись спустя несколько дней: «Его Величество хорошо принимает Монтолоншу, он щиплет ее за ж…»
Возмущение, овладевшее Гаспаром Гурго, едва его не сгубило. Через полчаса после увиденного он встретил самого генерала Монтолона, разыскивающего непутевую женушку:
– Не видели графиню де Монтолон? – поинтересовался тот. – Удивительно, нигде не могу ее найти, уже начинаю волноваться…
– Успокойтесь, mon cher, – улыбнулся прямодушный Гурго. – Графиня де Монтолон в полной безопасности – она в спальне патрона…
– О! Никак не думал… – растерялся Монтолон. – Впрочем… Впрочем, я не имею ничего против…
Через какое-то время Гурго было объявлено, чтобы он обедал в своей комнате. Мало того, генералу показалось, что Хозяин стал к нему более сдержан. Вообще, произошедшее выглядело весьма обидно, ведь его преданность, похоже, никого не интересовала.
Еще через несколько дней генерал Гурго нашел предлог вызвать вредного графа-рогоносца на дуэль…
* * *
Сколько ни думал, каждый раз Бонапарт приходил к одной и той же мысли: фаворитка для монарха – явление необходимое. Супруга супругой, но ее истинное предназначение – рожать наследников и быть поблизости, когда это необходимо для мужа. Однако женщина, обремененная прямыми обязанностями рожать и воспитывать, быстро стареет. Тогда как молоденькая фаворитка из кожи вылезет, чтобы выглядеть всегда привлекательной и желанной. И это при том, что иногда бывает достаточно шарма, чтобы лишить сна даже бесчувственного недотепу.
Людовику XIV де Бурбону в жизни повезло: находясь на французском троне 72 года, он провел неплохую жизнь. Достаточно сказать, что чуть ли не с детства баловня судьбы окружали обворожительные женщины. Со своей венценосной супругой Марией Терезией они были два сапога пара. Их брак положил конец извечной вражде двух королевских домов – французского и испанского. Несмотря на то что этот союз оказался достаточно прочным, эти двое беззастенчиво изменяли друг другу; правда, относились к этому достаточно спокойно.
Когда королева родила чернокожую девочку от слуги-нубийца, Луи ничуть не смутился, лишь поинтересовался у придворного лекаря:
– Это что еще за сюрприз такой? В чем дело?..
– Э-э… причина, сир, по-видимому, в том, что слуга слишком пристально смотрел на королеву, – не растерялся находчивый эскулап.
– Ха-ха, взгляд его, надо думать, был весьма проникновенным, – рассмеялся король.
Впрочем, монарху было не до жены: его больше волновали фаворитки.
Двадцатилетняя Луиза-Франсуаза де Лавальер покорила сердце Людовика не красотой и не грацией, но неповторимым шармом. Ведь не будь у нее этого самого шарма, монарх и не взглянул бы на девушку: Луиза была хромоножкой. Поселив фаворитку в Версальском дворце, Луи сообщил законной супруге, что отныне ей придется жить бок о бок с этой женщиной. И даже появляться везде они будут вместе – на дипломатических приемах, в соборе и даже на охоте. Тем более что Луиза, согласно указу короля, была возведена в титул герцогини. И десять чудесных лет, проведенных в Версале, промелькнут для фаворитки как один сказочный день.
А потом появилась Атенаис Монтеспан. В отличие от мадам Лавальер, она выглядела настоящей толстушкой, хотя это не мешало Людовику исполнять все капризы новой фаворитки. Захотела для себя, любимой, два десятка комнат – получи (Мария Терезия размещалась в апартаментах существенно меньших); пожелала, чтобы на балах шлейф несла придворная герцогиня – пожалуйста (шлейф королевы придерживал придворный паж); проиграла в карты миллион-другой ливров – казна восполнит потерю с лихвой…
И это при том, что у фаворитки… был законный муж. Маркизу де Монтеспану поведение жены очень не нравилось. Мало того – бесило; этот малый никак не мог смириться с тем, что
