Шрифт:
Закладка:
— Никак за колдуна его держите?
— Держим, друг мой, держим, а как нам его не держать за колдуна, если он за два года одиннадцать отрядов со славными командирами, посланных на него, разгромил, как не держать его за колдуна, если он и Боголюбивых рыцарей бьёт и знаменитых полководцев-еретиков тоже бьёт. Иные уже и не хотят на него идти, так и говорят, что тут дело нечисто.
— А ещё что говорят? — уже серьёзно спрашивает кавалер.
— Что жена у него ведьма, может ему всегда победу наколдовать.
— Угу, — сказал кавалер, чуть подумав, — ну вот теперь-то точно нет. Хватит с меня дьявольщины и чертовщины, буду воевать с горцами, с ними мне как-то спокойнее.
— Я это знал, я это знал, — спокойно говорит Наум Кантор и снова поднимает руку и снова показывает два пальца.
Теперь с лавки встаёт другой человек, он подходит к купцу и протягивает тому шкатулку чёрного дерева. Коэн ставит шкатулку на стол, открывает её и достаёт оттуда свиток великолепного качества. Сразу, сразу Волкову в глаза бросились великолепная печать и широкая лента, что были на свитке. И ошибиться он не мог, на свитке висела печать с орлом, а лента была чёрно-жёлтой.
И орёл, и цвета говорили о том, что послание это от самого императора. Наум Коэн встал, сделал к кавалеру шаг и с поклоном протянул свиток ему:
— Это вам от самого императора.
— Мне? — не поверил кавалер.
— Вам, вам, — серьёзно говорил купец, усаживаясь на своё место.
Одно ощущение этого свитка в руке, его гладкость и вид внушали благоговение. Волков медленно развернул его и тут же почувствовал, как кто-то заглядывает к нему через плечо.
Конечно, это была вездесущая Бригитт.
— Марш отсюда! — сурово и тихо прошипел на неё кавалер и когда она, обиженно поджав губы, отошла, стал читать, что было написано в свитке.
«Милостью Его Императорского Величества утвердить, избранного и достойного того кавалера Иеронима Фолькоф фон Эшбахт в чине оберста (полковника) имперского войска не на казённом содержании.
Отныне кавалер фон Эшбахт имеет право именовать себя оберстом во всех реляциях и просить аудиенцию у Императора.
Отныне полковник кавалер фон Эшбахт имеет право собирать войска во всех доменах Его Императорского Величества и во всех землях честных имперских подданых.
Отныне он имеет право при любом деле и на любом поле, при любых других флагах и даже при флаге Императора стоять под своим флагом, и всем войскам, что ему подчинены дать свой флаг.
Отныне полковник кавалер фон Эшбахт при любом деле имеет права требовать себе места и голоса на любом военном совете, даже в присутствии его Императорского Величества.
Сим утверждаю: Георг III Император. Число. Подпись».
Волков дочитал, свернул свиток, положил его перед собой.
— Что ж тут сказать, — произнёс он, — умеешь ты, жид, умеешь тронуть душу, найти нужные ключи. — Кавалер усмехнулся. — Во сколько же тебе обошелся полковничий патент на моё имя?
— Уж поверьте, друг мой, недёшево, — первый раз за всё время купец не был благодушен. Он вздохнул, постучал ладонью по мешку с деньгами. — Здесь тысяча шестисот восемьдесят гульденов. Вам нужно собрать на эти деньги тысяча двести солдат на своё усмотрение, сто всадников, и триста сапёров с инструментом. Нанять их надобно на полгода. До конца компании.
Волков не был бы самим собой, если бы сразу не начал считать:
«В мешке тысяч пятьдесят серебром, солдатам с третьего ряда и дальше по три талера, первые два ряда доппельзолдеры, человек сто или даже двести, пусть пять монет каждому, стрелкам и арбалетчикам по три талера на человека, кавалеристам десять, да нет же, возьмём хороших, пятнадцать монет на человека, телеги, шестьдесят штук, двадцать у меня уже есть, кони, сто пятьдесят голов, сорок у меня уже есть, офицеры, сапёры, барабанщики, врачи, повара».
Даже делая большие округления, даже беря цены по максимуму, у него в кармане оставалось… Триста-четыреста гульденов чистой прибыли?
Весьма недурные деньги. Весьма. И ещё патент полковника. Да, он был им очень, очень нужен. И значит:
— Нет, жид, и рад бы, и всё ты сделал правильно, и патент полковничий меня очень прельщает, но я уже веду войну, понимаешь. Как? Как я брошу свой удел? Уеду и уже в мае здесь будут горцы, они устроят здесь мне полную пустыню.
Тут уже купец побледнел, затряс бородёнкой, не ожидал он видно такого и, срываясь на петушиный крик, заговорил резко:
— Да, разуй ты глаза рыцарь! Ты живёшь в пустыне, придут горцы, так они разве что поплачут над твоей нищетой, лачугу твою сожгут, пристань с сараями на берегу? Так то гроши всё стоит, тебе же больше предлагают. Многократно больше, а справишься так ещё и добычи возьмёшь хорошей, мужики-то грабили два года. А не справишься, у тебя золота вдоволь останется, чтобы всё тут отстроить заново.
«Ишь ты как закукарекал, видно я и вправду вам нужен, купчишки».
— Нет, сказал, не брошу свой удел во время войны, замирюсь с горцами, так дам знать.
«Хотя у меня уже и так есть дела, на то время, когда с горцами покончу или они со мной».
А купец тут и успокоился, вздохнул, отхлебнул вина, по-старчески пожевал губами и сказал в задумчивости:
— Дам ещё сто шестьдесят эгемских крон, это мои личные деньги, больше уже ничего не будет: нет — так нет.
«Вот видно мы и дошли до предела».
Он ничего не сказал, а лишь показал жестом купцу: ну, доставай свои эгемские кроны, будем считать. Всё будем считать.
Глава 40
Наум Коэн выложил большой кошель перед ним, и Волков взялся считать аккуратные монеты, отчеканенные в восточном королевстве. Всё было верно, монет было сто шестьдесят. Тогда он снова собрал их в кошель и велел слугам принести сверху его заветный сундук. Как это было сделано, он стал считать гульдены из огромного мешка. Патент, конечно, вещь удивительная, и мысль о том, что он теперь имперский полковник весьма будоражила кровь, но золото… Золото — это отдельное удовольствие. Того золота, что у него должно было остаться после похода, с лихвой хватило бы на несколько лет жизни. И чёрт с ним с этим его домом, с часовней в честь убиенного монаха, с недостроенной церковью и с причалами у Амбаров, пусть горцы придут и всё это сожгут, пока его не будет. Возможно, что так даже будет лучше, может они сочтут себя отомщёнными и можно будет с ними
