Шрифт:
Закладка:
– Не заметит, как ты проколешь ему вену? – с недоверием переспросила Джейн.
– Вечером я сытно накормлю его индейкой с куаалюдом.
– Ты умеешь запекать индейку?
– Не совсем, но благодаря куаалюду он не обратит на это внимания.
– Нет, – сказала Джейн, – так не годится.
– Почему? План с индейкой, по-моему, вполне надежный.
– Ты предлагаешь мне взять у него кровь тайком, а я этого не хочу. Если он не соглашается меня отпустить, то я, вероятно, действительно должна остаться. Пойдем домой, София.
Они встали и направились к выходу. В этот момент в дверном проеме снова появилась фигура Фреда.
– Джейн, – сказал он.
– Фред!
У нее опять словно бы камень с души свалился. Все сразу стало ясно.
– Мне это больше не нужно. – Джейн указала на листок с заклинанием. – Каждый раз, когда мы расстаемся, у меня разрывается сердце. Я не хочу пережить это снова. – Она улыбнулась. – Я остаюсь.
Фред взял из ее рук булавку и уколол себе палец. Выступила красная бусина крови.
– Нет, Фред. Ты разве меня не слышишь? Я же сказала, что остаюсь! С тобой!
– Это не то, чего я хочу, – ответил он, протягивая Джейн руку.
Алая капля уже побежала вниз и грозила в любую секунду упасть на пол. Джейн поднесла к руке Фреда обрывок рукописи, и его свежая кровь слилась с ее собственной, уже успевшей потемнеть.
– Спасибо, – сказала она хрипловатым голосом и, опустив глаза, сняла с пальца кольцо. – Отдай его той женщине, которая будет достойна.
Фред покачал головой:
– Оно принадлежит моей жене.
Джейн кивнула и вытерла глаза.
– Как люди прощаются друг с другом в две тысячи двадцатом году?
– Так же, как и раньше, – ответил Фред. – Обнимаешь человека и говоришь, что вы скоро увидитесь снова. Даже если это неправда, – прибавил он дрогнувшим голосом.
Голос Джейн был ничуть не тверже.
– Настоящее английское прощание, – сказала она, обнимая его. Из ее груди вырвалось несколько тихих полувздохов-полустонов, но она их даже не слышала. Ей было ясно: остаться – значит сломать жизнь и себе, и ему. Но легче от этого не становилось. – Мы скоро увидимся, – проговорила она с трудом (надтреснутый голос отказывался ей подчиняться).
София всхлипнула.
– Тебе было хорошо, правда? – прошептал Фред.
– Да, – ответила Джейн и отстранилась от него.
Сделав шаг назад, она ступила на полотнище, брошенное на пол работниками сцены.
– Перенеси меня к моей единственной истинной любви, – произнесла она, держа перед собой обрывок рукописи, и закрыла глаза.
В первую секунду ничего не произошло. Фред улыбнулся и смахнул слезу. После этого за кулисами стало совсем темно, пошел снег.
– Фред! – крикнула Джейн, и он поднял влажные глаза. – Если будешь по мне тосковать, то ищи меня и найдешь. Я всегда буду с тобой. Слышишь?
Он кивнул.
– Скажи, что будешь меня искать! Обещай мне!
– Обещаю, – ответил Фред, недоуменно покачав головой. – Я буду тебя искать.
Джейн превратилась в искрящийся контур, а потом и вовсе исчезла.
Джейн открыла глаза в хижине лесника. За стенами заброшенного домишки уже сгустилась ночь. Луна освещала дорогу домой, пролегавшую среди деревьев по устланной сосновыми иглами земле.
Дойдя до края леса, Джейн остановилась и поглядела на крыши Бата, видневшиеся вдали. Горели окна «Полумесяца»[21] и «Цирка»[22], над Эйвоном темнел купол Насосной залы, из печных труб валил дым.
Шел дождь. Накидка Джейн насквозь промокла, локоны прилипли ко лбу. Миновав Батское аббатство, она пересекла мост Палтни и направилась к дому.
Перед Сидни-Хаусом было многолюдно. Остановившись на углу, Джейн разглядела леди Джонстоун: та вальсировала среди собравшихся, улыбаясь им и что-то шепча. Заплаканная миссис Остен говорила с полисменом. Джейн ахнула: она вернулась в тот же момент, с которого начиналось ее путешествие во времени.
Для следующего шага нужно было собраться с духом. Джейн сделала несколько глубоких вдохов и, надеясь, что это придало ей достаточно сил, пошла сквозь толпу. Поднялась волна шепота и приглушенных смешков. Люди таращили глаза и показывали пальцами. Полицейский перестал писать.
– Где вы были, мисс? – спросил он.
Зеваки зашикали друг на друга. Все затаили дыхание в ожидании ответа Джейн. Но она, никому не говоря ни слова, прошла в дом. Миссис Остен последовала за ней.
Вопреки ожиданиям Джейн мать не принялась браниться, как только они переступили порог, а обняла ее, опустившись на колени, и прошептала сквозь слезы:
– Глупая моя девочка…
– Простите меня, мама.
– Ты промокла до нитки!
Миссис Остен ввела Джейн в гостиную и приказала служанке, чтобы та скорее несла полотенце – высушить барышне волосы.
– Я рад, Джейн, что ты благополучно вернулась домой, – произнес мужской голос.
Джейн подняла голову и увидела отца. Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Его длинные седые волосы растрепались, левый башмак лишился подошвы. Прошедшие несколько часов словно бы отняли у преподобного Остена несколько лет жизни, и теперь он казался старше своих восьмидесяти.
– Папа!
Джейн подбежала к нему и заплакала у него на плече, отчего он едва не упал.
– Тише, девочка, – поморщился преподобный. – Все хорошо.
Он погладил ее по голове. Его одежда тоже была насквозь мокра. Джейн охватило чувство вины.
– Папа, мне так жаль! Вы искали меня под дождем, на холоде…
– Со мной все в порядке, Джейн.
Преподобный придвинул к себе стул дрожащей рукой.
– Зачем же вы сами пошли меня искать? Послали бы кого-нибудь!
– Таких дел я кому-нибудь не перепоручаю, – сказал он и улыбнулся, глядя в пол.
Джейн обняла его:
– Ох, папа…
– Девочка моя, – вздохнула миссис Остен. – Тебе не нужно было убегать. Мистер Уизерс нанес обиду нам всем, и я уже высказала свахе, что об этом думаю. Но еще не все потеряно. Есть ведь и другие мужчины. Мы поможем тебе найти мужа.
