- Не спас, - проговорил хрипло Роутэг.

- На все воля Спящего, - откликнулся Охитека. – Токэла! – окликнул он жреца – на церемонии не осталось сил. – Что там творит ваша доблестная охрана? Они понимают, что здесь осталось почти два десятка человек? Или им наплевать? Вам тоже?

- А вы ждете, что я спрошу – в чем же заключаются ваши требования, - заметил тот. – Но я не стану вести переговоров с террористом, который ставит под удар ни в чем не повинных людей.

- А я не могу отпустить людей, - Охитека пожал плечами. – Нас же сразу прихлопнут!

- Я останусь, - жрец внимательно глядел на него. – Если там, - он кивнул наружу, - решатся поступиться моей жизнью – то жизни простых людей им и подавно…

- Я понял, - резко перебил Охитека. – Тогда позовите их! Скажите, что мы сейчас начнем отпускать заложников. И что вы останетесь. А то как бы они не забыли о вас, - он криво усмехнулся. – Подстрелят здесь заодно с нами.

Перевел взгляд на Роутэга. Дело дрянь.

Он дождался, чтобы снаружи отозвались – ждут заложников. И принялся по очереди – по одному-двое – выгонять перепуганных людей. Женщины всхлипывали. Кто-то благодарил, уходя. Половина благодарностей досталась жрецу, половина – нэси. Роутэг глумливо щерился, наблюдая за уходящими обывателями.

- Перейдите-ка к боковой стене, отче, - Охитека указал стволом на противоположную стену. – Передай мне свои фляги, - прибавил он, обращаясь к Роутэгу, когда последний заложник подошел к выходу.

Напарник перебросил ему оружие, неловко расстегнул комбез, принялся шарить в карманах. Вот в сторону Охитеки поехала одна фляга, другая, третья.

Жрец наблюдал за манипуляциями. На лице медленно проступало понимание. А сам нэси вдруг отчетливо понял, что вести с ним переговоры глава общины не станет и теперь. Этого не запугаешь.

Роутэг, избавившись от фляг и оружия, улегся набок. Выбился из сил окончательно. Кровь растекалась вокруг ноги по полу, успела пропитать штанину.

Уголовник не попытался ни застегнуть комбез, ни перевязать рану. Прижался к стене ниши и лежал теперь, прикрыв глаза и тяжело дыша. Скверно, все складывается не так, как они планировали!

Охитека не представлял, что теперь делать, как повлиять на жреца. А скоро силы кончатся и у него – голова снова начинала кружиться.

- Смотри сюда, Токэла, - зло процедил он. – И учти – вздумаешь орать этим псам, предупреждать их о том, что увидел, все это немедленно взлетит на воздух! – выложил из карманов фляги со взрывчаткой и ртутью. – Нам уже без разницы, если взрывать, то все! - он отвернул со взрывчатки крышки.

- Что это? – глаза жреца расширились, хотя лицо оставалось непроницаемым.

- Взрывчатка. Та, которой кормят некоторые драконов, - злорадно поведал нэси. – Та самая, которая и взорвалась под сапогами доблестной охраны – а они вам наплели, что это была бомба. Бомб у нас при себе не было. А это – ртуть, - прибавил он, указывая на фляги с алыми этикетками. – Фейерверк будет знатный! Если кто сюда сунется – разлетится все. Как считаете, накроет только этот этаж, или разнесет дальше? – прибавил он ехидно.

Да, вентиляции в зале нет. Но взрыв разломает стены – так что разнесет пары далеко. Львиную долю выдавит в коридор, а там – и в вентиляционные шахты, и разнесет далеко от места взрыва. Перетравит уйму народу и в метро, и ниже – не говоря уж об этом уровне. Заложников-то увели, а вот в зале полно охраны.

Охитека сложил четыре фляги, перемежая взрывчатку с ртутью. Свернул крышки со взрывчатки. Прижал ствол импульсника к верхней емкости.

- Удобно сделали, - проговорил он задумчиво. – Заряд импульсника гаснет, если выстрелить. Но прожечь фляги он сумеет.

- Зачем? – прошептал побелевший Токэла.

- А затем. Если кто-то сюда сунется – я успею нажать спуск. Так что сидите смирно, почтенный господин толстобрюх, - он зло ощерился. – Убежать не успеете.

Н-да, о помощи он жреца просить собирался. А сам… впрочем, чего теперь-то церемониться! Заложники ушли – остался один Токэла. И обсуждать что-либо он не станет. Навряд ли присутствие фундаменталиста остановит преследователей. Ну, хлопнут ненароком одного главу общины – на его место поставят другого. А этого объявят мучеником и святым.

Мысль, что все закончено, и он проиграл, оказалась неожиданно яркой. Это не просто проигрыш – это смерть! В груди сжался комок.

И тут же разжался. Он слишком устал. От беготни, от тревоги, от потери крови, от гомона и стрельбы.

Кинул взгляд на Роутэга – тот, кажется, потерял сознание. Нэси, вытянув ногу, ткнул носком напарника – тот не шевельнулся.

- Он без чувств, - в голосе жреца звучал укор.

Да этому-то что за дело! Жгучая злость окатила с головой.

- Ну, тогда вы сами его перебинтуйте, почтенный господин святоша, - ехидно процедил нэси. – Раз уж вы так заботливы. А то у меня руки заняты, как видите. Только не делайте резких движений. А то нервы, знаете ли, ни к пещерным таксам!

К его удивлению, жрец безропотно перебрался ползком к бесчувственному уголовнику, принялся ощупывать бедро.

Огляделся по сторонам, оторвал полу своего одеяния и принялся бинтовать прямо поверх рабочего комбинезона. Ну да, антисептика-то нет! И аптечки под рукой нет. Ладно, хотя бы кровь остановит. Правда, им в любом случае конец. Охитека уселся поудобнее, передвинул стопку фляг себе под бок и упер импульсник в нее.

- Чего вы пытаетесь добиться? – заговорил Токэла, закончив бинтовать ногу Роутэга. – Вы ведь погибнете первыми!

- Зато не единственными. А конец нам и так, и так. За нашими головами идет охота, а вести с нами переговоры вы отказались. И охота за нами началась задолго до того, как мы добрались до Колизея, - прибавил он.

Любопытно, что снаружи не пытаются их дозваться. Не собираются вызволять Токэлу, или ждут, прислушиваясь к разговору?

- Пострадают невиновные, - проговорил священнослужитель. – Те, кто даже не подозревает ни о вашем существовании, ни об охоте на вас.

- И что мне до них за дело? – хрипнул Охитека. – Я вот пару суток назад тоже не подозревал, во что совсем скоро вляпаюсь.

- Нет воинской доблести в том, чтобы убить несколько