Шрифт:
Закладка:
Моргаю удивленно в ответ на это признание.
Не знаю, что сказать в ответ, потому просто киваю и ухожу.
Спиной чувствую напряженный Тошкин взгляд, ежусь непроизвольно.
Наш разговор оставляет странное ощущение, двоякое.
С одной стороны, мне определенно становится легче, все же, ситуация эта мучила. А с другой… Ощущение, что чего-то не понимаю, не замечаю…
Хотя, я, как выясняется, вообще на редкость невнимательная.
Со школы… Боже… Как я не замечала-то?
74
На паре снимаю блок с Тошкиного номера. Просто так, давая ему еще один шанс. Потому что то общее, что у нас было, все же, никуда не делось. И мне кажется, что он тоже про него помнит и думает. Иначе, не пересилил бы себя, свой гнев и обиду, не подошел бы первый извиняться и мириться.
Сыплются мемы и смешные сообщения от Лиса, улыбаюсь невольно. Какой он, все же… От Камня не дождешься лишних слов и сообщений, а этот хитрюга не дает о себе забыть.
“После пар заберем тебя, малыш”
“У меня репетиция”
Злой смайлик.
От меня — поцелуйчик.
“Наш большой друг нихрена не доволен”
Звонок.
От Камня.
Стыдливо поднимаю руку, отпрашиваясь выйти. Препод, недовольно хмурясь, кивает.
Под внимательными взглядами однокурсников бегу к выходу.
— Маленькая, до которого часа репетиция? — рычание Камня разносится по всей пустой рекреации, и я поспешно приглушаю звук динамика.
— До вечера самого, точнее не скажу.
Камень молчит. Слышу, как на заднем плане у него витиевато матерится Лис, с кем-то общаясь. Мужские голоса с легким эхом, словно они в спортивном зале где-то.
— Ладно, — наконец, тяжело роняет он, — позвони, как завершишь.
— А вы не на парах? — уточняю я, помня, что, вроде бы, у старших курсов сейчас практика должна быть преддипломная.
Мои парни ни слова про нее не говорили, а вот Маринка обмолвилась, что Тигр ее будет занят после Нового года. Потому они так наверстывали все праздники. Наедались впрок, как говорится.
— Нет, у нас дела, — коротко отвечает Камень, — набери, как завершишь, понятно? И скажи Колеснику, что у тебя дела вечером. Чтоб не гонял.
— Угу… — бормочу я и не отключаюсь. Очень хочется, чтоб Лешка что-то сказал. Такое… Душевное. Может, что скучает, что хочет увидеть… Мне кажется, я становлюсь зависимой от этого.
Но Камень отключается, не проронив больше ни звука.
И я только вздыхаю. Ну, а чего ждала-то?
Он и тогда, осенью, когда уехал на сборы свои какие-то, тоже так себя вел. Писал и звонил, но никогда ничего лишнего. По видео связи больше смотрел, чем говорил…
И сейчас ничего не поменялось, конечно же.
Вот Лис бы уже миллион нежностей наговорил, а Лешка… В самом деле, каменный.
Тут же, словно отвечая на мое легкое недовольство и разочарование, прилетает смс от Лиса.
“Хочу тебя, малыш”.
Ох…
Губы сами собой разъезжаются от улыбки.
Кидаю в ответ поцелуйчик и возвращаюсь обратно на пару.
— Очень рад, что вы решили нас все же не покидать, — высказывается по поводу моего появления преподаватель по физиологии.
Краснею, втягивая голову в плечи. Боже, меня тут распнут сейчас взглядами…
— У нее любовь, не до занятий, — ехидно комментирует кто-то из девчонок с задней парты.
Даже не смотрю, кто там такой злоязыкий, сажусь на свое место.
Было бы глупо ждать, что меня продолжат не замечать после того шума, что навели в универе и общаге парни. И это если еще вынести за скобки внезапную популярность из-за того, что в группе Колесника пою…
Обратная сторона, да…
— Но вообще, — отвлекается от меня преподаватель, многозначительно поднимая палец, — на мои пары и опаздывать нежелательно. А пропускать вообще нельзя. У студента есть только одно оправдание для пропуска пары — смерть.
— А как же любовь? — это уже кто-то из парней глумится.
А препод неожиданно серьезно и философски пожимает плечами:
— Любовь — это почти то же самое, что и смерть…
Пары заканчиваются в пять часов, и мне с непривычки дико тяжело. На последних силах тащусь в актовый зал, где сегодня будет репетиция.
Удивленно осматриваю пустую сцену.
Ребят нет, только Рафик сидит в первом ряду, что-то быстро пишет.
— Рапунцель! — улыбается Рафик, отрываясь от блокнота, видно, стих записывал по вдохновению, — сегодня домой! Ты чего, не читала в чате?
Моргаю, словно в замедленной съемке, достаю телефон, смотрю.
Надо же, пропустила сообщение.
И еще парочку от мамы, оказывается.
— Давай, завтра уже, — Рафик складывает вещи в карманы куртки, — ну ты даешь. Ладно, я забежал посмотреть кое-что тут… А то бы вообще дверь поцеловала закрытую. Тебя довезти домой?
Отказываюсь, в легком коматозе от усталости выхожу в вестибюль.
Звоню Лису, слушаю долгие гудки. У Камня та же песня.
Почему-то накатывают такие странные равнодушные злость и обида. Надо же, то прохода не давали, а тут словно забыли обо мне.
И вот умом понимаю, что это не так, что дела, наверно, у них, не все же возле телефона сидеть и ждать, когда позвоню, а негатив никуда не девается.
Возможно, дело в том, что устала сильно еще.
Сажусь на лавочку в вестибюле, смотрю сообщения от мамы.
Что-то про здоровье пишет. Заболела. И надо лекарства.
Не просит, чтоб приехала, но это сквозит в строчках.
Папа на смене уже, а она не может, больничный взяла.
И как-то становится не по себе. Все же, я одна у них… И, получается, бросила… Даже за лекарством некому сходить.
— Вась, ты чего сидишь тут? — тормозит возле меня Тошка.
— Да так… — неопределенно машу телефоном, — думаю… Домой надо заехать. В аптеку сначала…
— Отвезти? — хмурится он, подходя ближе.
— Да нет… Я сейчас Лешке наберу…
— Ну ок, пока.
Он уходит, я снова набираю сначала Камню теперь, потом Лису. Та же музыка. Пишу сообщения. Не прочитаны пока.
Черт…
Выхожу на крыльцо, охаю от ветра, щедро швырнувшего мне в лицо горсть снега.
Придется на автобусе. Сначала в патеку, потом…
— Вась, за тобой заедут или нет? — Тошка, оказывается, еще не уехал, стоит, сметает с машины снег.
— Нет, похоже… — вздыхаю я.
— Садись, — кавает он на дверь машины, — докину. Как в старые добрые… — и улыбается печально.
Я вспоминаю, как мы с ним катались иногда на его машине. Как гордился Тошка своими водительскими умениями.
Улыбаюсь. Хорошие времена были, да…
Ловлю его взгляд на своем лице. И улыбку, отзеркаливающую мою…
— Садись,
