– Простите, – еле слышно произнес он.

– Что? – не расслышал граф.

– Простите, если…

Иван было вновь напрягся, чтобы все высказать ненавистному врагу, поставившему жирную кляксу в книге его, графа Суздалева, жизни.

– Оставь. – Билый встал между полковником и графом и, обращаясь к Янковскому, сказал: – Господь простит, если верите в него.

– Вот вам крест! – выпалил полковник, крестясь на католический манер.

Микола поморщился. «Еретик», – пронеслось в голове. Но вслух произнес:

– Вставайте, полковник. Сможете? Надеюсь, что да. Ведь не думаете вы, что мы с графом вас понесем?

– Конечно, конечно, – засуетился Янковский. – Я постараюсь.

Он, пошатываясь, поднялся на ноги. В голове поплыло.

– Стойте ровно, вы же мужчина! – вставил наконец Суздалев.

Полковник взглянул на графа. Это был взгляд загнанного судьбой в угол человека, искавшего славу, известность, а нашедшего забвение. Он все понимал. По возвращении в столицу большее, на что он мог рассчитывать от государя, – пенсия без мундира и остаток жизни в своем имении под Варшавой. Опала и немилость государя за проваленную экспедицию страшили, но умирать здесь, в ледяной пустыне, питаясь человеческими останками, было еще страшнее. Хотелось жить. Все равно как, но жить.

– Простите, – более уверенно произнес Янковский.

Микола с Иваном усмехнулись с сарказмом.

– Идите вперед, – произнес казак, пропуская полковника. – Пора возвращаться. Задержались мы здесь.

Янковский, пошатываясь, вышел из хижины. Свежий ветер ударил в лицо. Дыхание рефлекторно на секунду замерло. Организм привык к зловонию и не замечал его. Глаза адаптировались к темноте и сейчас, в сумраке вечера, тусклый отблеск от луны воспринимался как яркий прожектор.

Суздалев подтолкнул брезгливо Янковского:

– Садись и держись покрепче.

Тот послушно уселся в нарты.

– Господа, спасибо вам. Я замолвлю за вас словечко перед государем, – сказал полковник. – Слово офицера.

Почему-то он до сих пор верил в значимость своих слов. Продолжал осознавать важность своей персоны. Где-то в глубине душе надеялся, что государь так будет рад его возвращению, что все простит. Посерчает немного, вспылит для порядка. Но отойдет. В голове за долгое время одиночества укрепились мысли, что во всем виноват молодой мичман Симанов: вчерашний гардемарин, который и команду подбил на бунт, и провалил экспедицию, и съел уцелевших. Вины полковника Янковского нет никакой! Он, наоборот, герой-полярник, который в одиночку противостоял смутьянам и изменщикам.

И хоть в думах не было ни капли правды и все противоречило истине, кто мог узнать правду? Никто. После пережитого полковник мог с легкостью выдержать любой допрос. Перекрестный! С лучшими следователями. Пугать его Александрийским фортом после зимы на краю земли?

Янковский хитро посмотрел на двух надоевших выскочек и попытался вспомнить, куда припрятал нож. В каком из карманов в его бесчисленных курток.

– Огонь. Братцы, огонь. Благодать-то какая. Уж государь вам по кресту навешает. Заслужили.

Билый оглянулся посмотреть, где там «огонь». И увидел, как полковник Янковский показывает на звезды.

Суздалев снова отмахнулся, как от назойливой мухи, давая понять, что мочи его нет больше слушать этот бред. Билый слегка кивнул головой. Мол, посмотрим. И тут же крикнул собакам:

– Хай! Хай!

Полковник вздрогнул от неожиданности. Собаки, заскучавшие было от безделья, радостно рванули вперед.

– Хай! Хай! – весело подгонял их казак. Те неслись, ведомые Малахаем, высунув фиолетово-розовые языки. Будто что-то чуяли. Но не опасность. Нечто иное, что влекло их неудержимо вперед.

И только под утро казак сказал односуму:

– Смотри! – Голос казака слегка дрожал от усталости. Но рука четко показывала направление.

Между дальними торосами, будто тонкие пики, показались мачты корабля. Суздалев от радости хлопнул друга по плечу:

– Дошли!

Эпилог

Корабельные склянки отбили к отплытию. Матросы подняли якорь и поставили паруса. Наполненные свежим ветром, они были похожи на огромные облака. Билый с Суздалевым сидели на полубаке, наблюдая за слаженными действиями команды, умело руководимой боцманом. Малахай, положив тяжелую морду на лапы, дремал, расположившись между односумами. В лицо, обжигая кожу холодом, дул северный ветер. Но в каюту спускаться не хотелось. Очень многое случилось за последнее время. Хотелось больше ни о чем не думать. Просто дышать свободой, пить ее, не насыщаясь.

– Не помешаю? – попыхивая трубкой, спросил капитан. Малахай поднял голову. Суздалев успокоил его, потрепав по спине. Тот снова улегся и закрыл глаза.

– Это же ваше судно! – ответил граф. – Как же вы можете помешать.

– Я всего лишь капитан корабля, – выпуская облачко дыма, тут же подхваченного и унесенного порывом ветра, произнес капитан.

– Все мы в какой-то мере «всего лишь» в этой жизни, – философски заметил Микола.

– Не скажите, – не согласился капитан. – Точнее, не все. Вы, вон, герои! Столько претерпели, человека спасли, и не просто, как оказывается, человека. Целого полковника, близкого к государю, настоящего полярника.

– Да какие из нас герои?! – возразил граф. – Так, искатели приключений, баловни судьбы. Верни все назад, я бы подумал, ехать в эту экспедицию или нет.

– Герои подвиги совершают, – поддержал односума казак. – А какой это подвиг, если, спасая одного, гибнут многие?!

Капитан пыхнул трубкой. Откашлялся. Малахай лениво приподнял голову, зевнул и снова улегся.

– Вы и правы и нет, – ответил капитан. – Когда вы узнали, что из всей экспедиции остался лишь один – полковник?

Суздалев с Билым внимательно посмотрели на капитана.

– Понимаете? Изначально вы были уверены, точнее мы все были уверены, что отправляемся спасать всю экспедицию, по крайней мере большую ее часть.

Микола с Иваном не ответили.

– Порой нужно пожертвовать несколькими фигурами, чтобы выиграть одну, – заключил капитан.

– Как там эта фигура? – спросил Билый.

– С каюты не выходит. Все бубнит что-то про государя, пенсию. Кресты обещает. Причем всем. Даже камбузник уже верит в то, что у него Анна под шеей заболтается. Огня просит. Мясо почему-то не ест. Даже странно. Имена тех, кто с вами на лед сошли, повторяет. Мне докладывают регулярно о его состоянии. Думаю, не тронулся ли умом полковник.

– В том состоянии, в котором мы его нашли, даже удивительно, что не тронулся, – сказал Суздалев.

– «Огня»? Как бы вам корабль не сжег, – задумчиво сказал Микола.

Капитан замолчал, понимая, что лучше не задавать сейчас более подробных вопросов. Он имел чувство такта.

– Отдыхайте, господа. Не знаю о всех ваших приключениях, но знаю одно: такие, как вы, офицеры – это золото нашей империи.

– Ну, тогда лучше золото Арктики, – усмехнулся казак. – В империи и без нас золота хватает.

– Фальшивого тоже хватает, – поддакнул Иван, думая о своем.

– Ну как без этого, – Микола развел руки.

– Молодцы! Хорошо, что еще шутите.

Односумы переглянулись. Они не шутили.