Билый не торопился, рассчитывая удар, и попытался снова задеть багром раскроенный нос хищника. Получилось! Морда медведя скрылась из дымохода.

– Держись, Ваня! – закричал Билый, приседая и выставляя багор впереди себя под немысленным углом, с силой вонзая тупой конец в вечную мерзлоту.

– Чего? – растерянно протянул граф, хмурясь и махая головой в разные стороны, пытаясь уловить смысл слова.

Страшный удар обрушился на крышу, ломая бревна. Впуская в себя ночь, звезды, холод и обуянного яростью зверя, крыша хижины разверзлась, переломившись в нескольких местах. Граф инстинктивно прикрыл голову руками, закрываясь от обломков. Билый крепче ухватился за древко багра, направляя острый конец вверх. Дерево тут же запело в руках, принимая на себя тушу хищника. Казак дрогнул, опускаясь на колено, но оружие не выпустил. Огромная масса легко пропустила через себя багор, и тяжелая туша с надрывными стонами, выпуская из себя продолжительно воздух, опускаясь, погребла под собой Миколу.

Малахай тревожно завыл.

Суздалев очнулся. Вроде бы и не терял сознания. Отчетливо помнил, как начал рушиться потолок. Как бревно прилетело на грудь и на голову… Тут же застонал, стаскивая с себя увесистый обломок. Лицо сразу принялся облизывать Малахай. В черном небе ярко горели звезды.

– А, чтоб тебя… Морда мохнатая! Микола, – тревожно позвал граф односума, чуть приподнимаясь и оглядываясь. Почти все помещение избушки занимала большая звериная туша. Из спины ее торчал на добрый метр окровавленный багор.

– Микола… – Суздалев поднялся. Ноги тряслись. Казак лежал под лапой медведя. На белом лице застыла маска азарта.

– Что же это такое, – запричитал граф, в порыве поднимая тяжелую лапу и вытаскивая из капкана односума. Пощупал ему пульс, склонился, прислушиваясь к дыханию, и стал быстро растирать казаку уши. Через минуту тот замычал, открывая глаза.

– Жив, дружище, – радостно возликовал Суздалев и облегченно выдохнул, приваливаясь к медвежьему теплому боку.

– Упрел трошки, – признался казак, кряхтя, присаживаясь рядом. Малахай, повизгивая, как бы извиняясь, подполз на брюхе к друзьям, по очереди суя морду в лицо одному и другому.

Билый слегка отвернулся, отталкивая рукой морду пса.

– Хороший. Правильный, – пробормотал он и тоже уставился в звездное небо, куда смотрел его односум.

– Нет больше хижины, – сказал безразличным тоном граф. – Теперь замерзнем.

Билый покривился, возражать не было сил. Спорить не хотелось. В голове пронеслось: «Какой замерзнем? Дров полно. Мяса полно. Сейчас отдохну и придумаю навес. Тепло будет». Вместо этого сказал:

– Зато поедим, – и ткнул локтем в необъятный бок медведя. Граф с интересом посмотрел на товарища. Билый подмигнул.

– И супчик сваришь? С бульончиком наваристым?

– И супчик сварю. И Малахая накормим. Хоть отожрется, псина! И деду Трофиму трофей будет. И сами теперь не пропадем.

– Жалко, шкура чуточку подпалена, – Суздалев кивнул на то, что туша лежит в очаге и дымится, тлея. – И дырявая слегка. – Граф показал пальцем на торчащий багор.

Билый покривился и махнул рукой.

– Нехай! Так даже лучше. – Он задумался, ища подходящее слово и выдохнул: – Меньше кромсать придется.

Билый неторопливо достал свой нож и принялся умело делать надрезы на шкуре медведя. Суздалев помогал оттягивать кусок, Микола ловко надсекал фасции, прикрепляющие шкуру к мясу. Поначалу все шло медленно, но постепенно азарт возобладал над охотниками.

Несмотря на то что дело спорилась, только к полудню управились. Все тело гудело от проделанной работы.

Граф лежал и носом клевал. Даже лицо жиром вымазано. Довольный. Давно таким его казак не видел. Малахай, насытившись, больше не ел, развалясь у большого открытого очага. Из развалившийся избы удалось создать небольшой закуток. Не ахти какая холобуда вышла, но все тепло, и снег на голову не сыплет. Можно и вздремнуть и даже что-то съестное на костре приготовить. А что еще нужно в таких условиях? Билый перевернул лапу медведя, угли обрызгало жиром и потянуло ароматным дымком.

Малахай тревожно зашкрябал лапами, лениво отрывая морду. Микола вытер об шкуру руку и похлопал по месту рядом с собой. Пес честно попытался сдвинуться и виновато упрятал нос в мех, слабо шевеля приветливо хвостом.

– К вечеру выдвинемся, – неожиданно сказал казак. Суздалев вздрогнул.

– И куда?

– Назад к судну. По звездам пойдем. Чтоб наверняка! К вечеру другого дня будем на месте. В крайнем случае заночуем, и на следующий день точно достигнем лагеря.

– А поляки? – подумав, спросил граф. Билый пригладил бороду: «Думал, о Янковском спросит».

– Сдается мне, нет больше добровольцев.

– Как нет?! – встрепенулся Суздалев. Сон его как рукой сняло.

– Так и нет, – пожал плечом казак. – Не повезло им. Медведя встретили.

– Как мы?! – Иван даже приподнялся на локте.

Билый кивнул на шкуру под собой.

– Нашего. Только раньше.

Иван позеленел вмиг лицом. Подавил спазм. Утер ладонью выступившую слюну.

– Уверен?

– Как в себе, – вздохнув, сказал Билый.

– А что с Янковским? – очень медленно спросил Иван.

– С полковником? – живо переспросил Микола, чуть наклоняясь к односуму. – А что с ним? Ты скажи. Мы ведь, по сути, его не нашли.

Суздалев посмотрел на него в упор. Но друг молчал. Лицо его было непроницаемо. Иван немного отшатнулся. Понимая, какое бы решение он ни принял, односум поддержит. Потому что не умеет по-другому. Но принимать на себя такое решение… Теперь… Одно дело найти мерзавца и разрядить ему в лицо, в упор штуцер. Или поймать на мушку, когда он будет, как заяц, бежать от них, как от чумы, и петлять, путая следы. Просить о пощаде! Другое дело – оставить его здесь. В забвении. Где тишина бывает мертвой, а каждый появившийся звук напоминает шепот из преисподней. Где от холода стынут жилы. И каждый день похож на прожитую жизнь. И жизнь эта не очень хорошая. Как так можно поступить? Будет ли это по-человечески? Правда, сам полковник поступил с ним неправильно и мало заботясь о морали и чем его действия закончатся для товарищей. Уподобиться ему? Стать таким же? Нет.

«Нет», – подумал Суздалев и затряс головой, сгоняя наваждение.

– По сути его не нашли, – повторил Иван слова друга, – но… Могли бы?

Билый не торопился с ответом, тянул паузу. Переворачивал медвежью лапу, незаметно посматривая за односумом.

– Могли бы?

– Да.

– Тогда давай, – вздохнув произнес граф.

– Уверен?

– Да, – без колебаний сказал Суздалев.

– А как же месть твоя?

– Бог с ней.

– Не так скоро, друже, – хмыкнув, сказал Билый. – Не с одной собакой и не в таком состоянии, как мы. Вернемся на судно. Отдохнем трошки. Я подготовлюсь. Возьму дюжих молодцов из матросов. Прокатимся с ними налегке. Малахай наши припасы потащит.