не ощутила боли, только почувствовала, как расширились её глаза, словно готовясь выпасть из орбит. Такая глубокая рана. Да он едва ли не отрубил её руку! Но она не успела испугаться или возмутиться этому, когда чародей сыпанул на рану какой-то переливающийся серебром порошок из стоявшего рядом с чашей сосуда. Мия ощутила пощипывание, кровь зашипела и запузырилась, но почти сразу перестала течь. Чародей плеснул на рану ещё какую-то жидкость, потом бросил Мие: «Держи руку ровно», — отпустил запястье и взял со стола моток полотняной ленты. Она держала руку. Если честно, она бы вряд ли смогла бы ею пошевелить, даже если захотела. Происходящее будто зачаровало её, превратило в безмолвную статую.

Мия отмерла, только когда чародей завязал концы ленты двойным узлом. Повязка стягивала руку очень туго, врезалась в кожу, и кисть немного онемела. Мия поморщилась и пошевелила пальцами, проверяя, сохранилась ли чувствительность.

— Снимешь через три дня, рану промоешь чистой водой и протрёшь вот этим, — он протянул какой-то пузырёк с прозрачной жидкостью внутри. — И никакой алхимической гадости, поняла? Иначе рука отсохнет, и чем же ты тогда воровать будешь? Своей подружайке-алхимице даже не показывай, а то залечит. Тебе всё понятно?

В ответ Мия скорчила ему гримасу, но пузырёк взяла и убрала на дно сумки. Потом оправила рукав и потёрла запястье, те места, где его сжимали пальцы чародея. До сих пор слегка побаливало. Неужели синяки останутся? Вот ведь мерзавец кривомордый, то засосов понаставит, то синяков, и… Она ругнулась себе под нос, пытаясь отогнать незваные мысли, от которых к щекам приливала кровь и тянуло в животе.

— Какой возраст?

Продолжая рассматривать пострадавшее запястье, Мия не задумываясь ответила:

— Двадцать…

— Да не сейчас, дурёха! Хотя хвала Владыке, что не пятнадцать. Сколько тебе было лет, когда… с тобой это сделали?

Мия опустила взгляд и поджала губы. Об этом говорить не хотелось. Уж не с этим уродом точно. Хоть ей и показалось, что он говорит с ней с каким-то… участием, что ли. Мия мотнула головой. Нет, глупости это всё, какое ещё участие, от мерзавца, поклоняющегося Хаммарану и приносящего ему кровавые жертвы. В комнате и без того было не жарко, а сейчас словно колючий зимний ветер налетел. Мия обняла себя за плечи и чуть слышно прошептала:

— Не знаю, лет восемь… или семь. Помню приют, а до него как… Будто и не было ничего.

Чародей ей не ответил, высыпал в чашу содержимое ещё одного мешочка, а потом принялся перекатывать её по столу, как видно, перемешивая содержимое. Мия вытянула шею и заглянула внутрь. Жидкость на дне потемнела, став почти неотличимой по цвету от чёрного камня. И в ней ничто не отражалось, и ничего не было видно.

— Это что, и есть зеркало? — с сомнением в голосе спросила она.

— Это — раствор для амальгамы. Твоё зеркало будет готово не раньше, чем через одну луну.

Внутри что-то оборвалось. Мия почувствовала, как на несколько мгновений замерло сердце, а потом рвануло галопом. — К-к-как через л-л-луну?

— А вот так. Это очень трудоёмкая магия, и мне придётся не один день на неё потратить. Так что отдавай мне антидот, — тут он не глядя протянул к Мие руку и раскрыл ладонь, — и можешь быть свободна. Потом вернёшься.

Ответить не получалось. Язык словно распух и заткнул горло. Мия выпученными глазами смотрела то на чародея, то на его руку, то на стоявшую перед ним чашу, в которой содержалось то, что должно было стать её зеркалом. И, как видно, никогда им не станет. Потому что никакого противоядия на самом деле и не было. Чародей, как видно, почувствовал её пристальный взгляд, оторвался от чаши и посмотрел прямо на Мию. В свете блуждавших по стенам лиловых и голубых огней его лицо казалось мёртвенно-бледным.

— Ты, может, так и не поняла, но я против тебя ничего не имею. Я даже благодарен, что ты помогла покончить с этим бородатым выродком. Могла бы и без балагана с ядом обойтись, стоило только…

— Да вы в прошлый раз прекрасно выразили вашу благодарность! И не один раз! — не особо вслушиваясь в его слова, выкрикнула Мия и сплюнула себе под ноги.

— Была бы половчее — не попалась бы, — пожав плечами, ответил чародей. — Или что, мне нужно было достать тебя из ловушки, так кстати спасшей тебя от неминуемой смерти, с поклоном вручить мой… слегка усовершенствованный резонатор и отпустить с миром? И твоя птичья головушка ничего бы не заподозрила? Так что закрой клювик и отдай противоядие.

Чародей слегка поморщился, вышел из-за стола и шагнул к Мие, она попятилась к стене. Отследив её взгляд, направленный к бойнице наверху, он криво ухмыльнулся, а глаза его хищно сузились.

— Думаешь, я не догадался, что ты замыслила? — негромко и медленно спросил он. — Улететь отсюда хочешь, ласточка? Не получится. Эта комната запечатана магией, и никто отсюда не выйдет и не войдёт, пока я не сниму заклятье. Понимаешь? Сколько там мне осталось? Меньше чем через час ты останешься здесь наедине с моим остывающим трупом. Можешь делать с ним всё, что хочешь, мне будет уже всё равно. Можешь даже под конец жизни заделаться каннибалкой. Хочешь, нравится тебе такая идея? Если нет, то отдавай и иди куда глаза глядят. Через луну вернёшься за зеркалом, и…

Тут чародей прервался, лицо его скривилось словно от приступа боли, а рука потянулась к животу. Мия сделала ещё пару шагов в сторону и посмотрела на текущие по стене реки света. Значит, вот как выглядела его ловушка в этот раз. Она должна была бы испугаться, но вместо этого её захлестнула волна небывалого ликования. Сейчас кое-кто очень сильно удивится. А если догадка не верна… Что ж, тогда она в любом случае не уйдёт отсюда живой. Так что нужно было рисковать.

— Не стоило вам меня насиловать, мэтр, — растягивая слова, произнесла Мия, вытолкнула шарик из-за щеки, сжала его передними зубами, растянув губы так сильно, чтобы чародею хорошо было видно. А потом со всех сил сжала челюсти и раскусила его.

— Ах ты… — чародей попытался броситься к ней, но в этот момент его скрутило сильнейшей судорогой, и он со стоном осел на пол.

Мия выхватила из-за голенища кинжал, метнулась к стене, прижала к ней ладонь, и тут же холодное сияние магии в один миг померкло. Она издала победный клич, всадила кинжал в одну из трещин, подтянулась, и стала подниматься к бойнице. Позади слышалась ругань, перемежавшаяся стонами боли. Никогда в жизни Мия