и Иоанном в Никомидии и добиться примирения. Но этот проект был оставлен и дело поручено трибуну и нотарию Аристолаю. Он потребовал от обоих иерархов прекращения раскола. Посредником в сношениях между иерархами явился епископ города Эмессы Павел. По соглашению с несколькими епископами Антиохийского патриархата Иоанн составил определение веры и в заключение послания отметил, что по требованию императора он признает Нестория низложенным и анафематствует «его дурные и неподобающие новшества».[857] Кирилл вступил в непосредственное общение с Павлом и, подчиняясь воле императора, подписал Антиохийское исповедание веры. Так прекратился открытый раскол и искупительной жертвой примирения явился Несторий.

Формула соглашения была редактирована так: «Мы исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, единородный, совершенный Бог и совершенный человек из разумной души и тела, предвечно рожден по божеству от Отца, а в конце дней ради нас и нашего спасения от Марии Девы по человечеству, единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству, ибо совершилось единение (ἕνωσις) двух естеств (ϕύσεων). Поэтому мы признаем единого Христа, единого Сына, единого Господа. Ввиду такого представления о неслиянном соединении мы признаем Пресвятую Деву Богородицей, потому что Бог-Слово воплотился и вочеловечился, и в самом зачатии соединил с собою храм от нее воспринятый».

Принятый епископами компромисс не дал прочного мира, так как на Востоке многие видные иерархи были в числе недовольных.

Папа Целестин продолжал преследовать Нестория и еще в 432 году требовал удаления его из Антиохии.[858] Но император не обратил тогда внимания на настойчивое внушение папы, и только в 435 году Кириллу и его друзьям удалось добиться полного торжества над Несторием. Феодосий издал указ на имя префектов с осуждением учения Нестория. Он и его последователи были названы симонианами, сочинения как его самого, так и его последователей были запрещены в обращении и объявлены подлежащими сожжению; симониане были лишены права собраний, и за нарушение этого запрета им грозила конфискация имущества.[859] Префекты издали от себя в пределах своей власти эдикты, воспроизводившие решения царского манифеста.[860] Одновременно с тем был издан приказ о ссылке Нестория в город Петру в Аравии.

Через несколько лет после того он был сослан еще дальше, в один из оазисов Египта, и прожил в этом изгнании долгие годы. Поддерживая сношения со своими друзьями, Несторий получал от них вести о том, что происходило в столице. Лишенный возможности отстаивать свои воззрения и устранить недоразумения, внесенные в его дело Кириллом, он не терял бодрости духа и уже на склоне дней написал свою апологию. Он заканчивал свой труд в то время, когда в жизни Церкви назревал вопрос о созыве Халкидонского собора.

Признание Нестория еретиком и его ссылка были торжеством гордого и властного Кирилла[861]. Уния между ним и Иоанном Антиохийским, которую должен был признать и наиболее видный богослов из его противников во время Эфесского собора 431 года, Феодорит, епископ Кирский, не установила мира и согласия, и отношения церквей Александрийской и Антиохийской преисполнены были взаимного недоверия и недоброжелательства.

Первый преемник Нестория на Константинопольской кафедре, Максимиан, занимал ее лишь около трех лет. По его смерти в 434 году по выбору императора кафедру занял давно ее ожидавший епископ Прокл. Его патриаршество ознаменовалось водворением праха Иоанна Златоуста из места его изгнания в столичном храме св. Апостолов (27 января 438 года).[862]

По смерти Кирилла (27 июня 444 г.) Александрийскую кафедру занял его племянник Диоскор, человек столь же властного характера, как и Кирилл, но не обладавший его литературным талантом и авторитетом. Он был убежденный противник унии, заключенной в 433 году, и резко отнесся к тем родственникам Кирилла, которые участвовали в ее установлении. Он стал в добрые отношения к евнуху Хрисафию, владевшему умом и волей Феодосия, и это обстоятельство имело свои тяжкие последствия для нового нарушения церковного мира, которого так жаждал и не мог создать кроткий и мягкий Феодосий.

Преемником Прокла на Константинопольской кафедре был Флавиан, занимавший раньше пост скевофилака Софийского храма. По-видимому, это назначение не входило в виды Хрисафия, и Диоскор обнаружил сразу свое неодобрение тем, что вовсе не ответил на синодальную грамоту Флавиана. В год его поставления столица пережила ужасы нашествия Аттилы. Страшная нужда в деньгах для уплаты выкупа Аттиле легла тяжким бременем на государственную казну, и экстренное обложение, к которому пришлось прибегнуть, не обошло и церковных имуществ, что поставило патриарха в натянутые отношения со двором.[863]

Положение патриарха стало еще труднее, когда ему пришлось начать борьбу с новой ересью, которая вышла из недр константинопольского монашества. После смерти Далматия (ок. 440 г.) самым влиятельным лицом среди столичного монашества был архимандрит Евтихий, принимавший в свое время участие в борьбе с Несторием. Он пользовался личным расположением императора и воздействовал на него в смысле недоверия к «восточным» епископам после победы Кирилла. Человек малообразованный, как и большинство монахов того времени, Евтихий богословствовал в духе анафематствований Кирилла и, развивая изъяснение тайны воплощения, пришел к весьма крайним воззрениям. Как убежденный противник Нестория, он склонял императора к строгим мерам против его друзей на Востоке, и, по-видимому, благодаря ему был издан 16 февраля 448 года указ на имя префекта претория, в котором было повторено осуждение Нестория и его творений и предписывалось низлагать членов клира и отрешать от церковного общения мирян, которые повинны в единомыслии с Несторием. В том же указе приказано было низложить и исключить из клира старого друга Нестория, бывшего комита Иринея, который занимал с недавнего времени епископскую кафедру в городе Тире.[864]

В добровольно взятой на себя борьбе с несторианством Евтихий искал знакомства с Евсевием, который некогда начал открытую борьбу против Нестория. Евсевий занимал епископскую кафедру в городе Дорилее. Из бесед с Евтихием Евсевий убедился в еретическом образе мыслей Евтихия и отдал всю свою энергию на борьбу с этим столпом константинопольского монашества, которого терпел в его властной роли патриарх Флавиан.[865] Во время поместного Собора епископов в Константинополе осенью 448 года Евсевий подал официально письменное обвинение Евтихия в распространении им еретического учения. Еретические мнения Евтихия имели тогда уже широкую огласку, и за год до того Антиохийский патриарх Домн в послании от своего Собора к императору обращал его внимание на заблуждения Евтихия, но без успеха.[866]

Патриарх Флавиан принял к сведению донос Евсевия и потребовал Евтихия на суд в Собор. На первый вызов Евтихий отвечал отказом, ссылаясь на обет, воспрещающий ему покидать свой монастырь.