Шрифт:
Закладка:
Из писем Леру видно, что Луи Виардо, кроме того, просил Жорж Санд для первого же № написать что-либо и по части художественной критики и ждал от нее статьи о «Салоне», однако, по-видимому, эта статья не была ею написана.[333]
И Жорж Санд, и Леру, очевидно, не жалели ничего для того, чтобы придать блеска своему молодому журналу. Леру так пишет Жорж Санд об этом:
Госпоже Жорж Санд.
Улица Пигаль, № 16.
«Дорогой друг.
Будьте так любезны просмотреть корректуры «Консуэло». Мы надумали, Виардо и я, что надо принять решительные меры. Мы расточаем все наши богатства: «Ораса». «Консуэло».
Мне кажется, что Вы еще не окончили «Диалога». Так это будет для следующей книжки, с концом «Ораса». А в следующей за ней пойдет продолжение «Консуэло». Все это хорошо, по нашему мнению. Если Вы согласны, то прочтите посылаемые мною корректуры»...
Жорж Санд, по желанию своих соредакторов, со своей стороны деятельно «рекламировала» новый журнал между своими знакомыми. Причем исключительно хлопотала о большем распространении идей Пьера Леру, свои же романы скромно считала «лишь ненужной и пустой приманкой», долженствующей привлечь невзыскательную «большую публику, которую таким образом можно будет приучить к чтению важных и серьезных сочинений Леру». Например, она писала Букоарану в следующем, неизданном еще, письме от 6 ноября 1841 года, по поводу «Revue Indépendante»:
«Дорогой Букоаран, вот новый журнал, который неожиданно упадет на Вас, точно бомба. Познакомьтесь с ним, и Вы больше не станете говорить, читая превосходные выводы Леру, что не разделяете всех его идей относительно будущности человеческого общества. Вы разделяете их, мой друг, я знаю это, – я, которая знаю вас обоих. Если Вы думаете противное, то лишь потому, что еще недостаточно в него вчитались. Мне кажется, что ныне он очень ясно высказывается, и что Ваше сердце не устоит перед тем, что для Вас, как и для меня, является выражением наших непрестанных желаний и стремлений.
Я приказала послать Вам первый номер «Revue Indépendante». Привлеките нам подписчиков. Распространяйте их как можно более. Мы рассчитываем на Вас.
Леру благодарит Вас за Ваше усердие к его маленькой книжечке, которую Вы найдете вновь перепечатанной вместе со второй его речью в нашем журнале. Я заплатила ему за Ваши двенадцать экземпляров»...
Несколько позднее Жорж Санд пишет одному старому приятелю, г. Теодору де-Сень, с которым познакомилась в Лионе еще в 1836 г. через Листа и гр. д’Агу, и с которым вновь виделась проездом через Лион на пути с Майорки в 1839 г. (Письмо это тоже здесь печатается впервые):
Париж, 23 декабря 1841 г.
«Cher gentilhomme, благодарю Вас за то, что Вы подписались на 1 экз..
Помогите нам найти столько подписчиков, сколько Вы только можете. Я говорю это вам без церемоний и без смущения, ибо я ни причем в денежных делах этого журнала, и мой кошелек от него ничего не выигрывает и не проигрывает. Я один из сотрудников, вот и все.
Мое участие в редакторстве касается лишь интеллектуальной и моральной стороны, но так как это, как бы то ни было, журнал, созданный нашей любовью или интересами к известным вещам, то мы и желаем ему успеха, как желаем успеха вашим идеям. Наш третий соучастник, хотя и заинтересованный в этом деле материально, столь же бескорыстен в силу благородства души, как мы в силу нашего положения.
Уверяю вас, что мы – три честные человека, согласные по всем пунктам, как бы если бы мы были одним, и я не знаю, можно ли во всей прессе указать подобный феномен. Поэтому я верю, что мы сделаем нечто серьезное и добросовестное, что не останется бесплодным.
Мои романы будут тут лишь вывеской для привлечения зевак. Я постараюсь писать их как можно лучше, чтобы привлечь как можно больше зевак. Благодаря им машина пойдет в ход, а суть дела, заключающегося в том, чтобы без помех и без всяких дымок обращаться к сочувствующим душам, – будет выполнена с Божьим соизволением. До сих пор машина идет ладно, и подписчики прибывают толпою. Надо говорить это, потому что ведь реки притягивают и все воды.
Итак, рекламируйте за нас и решитесь Вашим примером дать толчок этим зевакам.
Я чую, что вы все более и более будете любить труды Леру. Они овладели моим умом и сердцем уже много лет назад, и я желаю моим лучшим друзьям всего того блага, какое они мне принесли, всего того спокойствия, какое они мне дали, всего того рвения и надежды, какими они преисполнили меня после юности, полной сомнений и бесцельных и туманных страданий, и которую я ни за что на свете не хотела бы вновь пережить.
Будьте во всех отношениях счастливы, дорогой друг, и да благословенна будет та женщина, которая и Вам тоже не даст сожалеть о прошедших годах. Не увидим ли мы Вас хоть немножко в Париже нынче зимой? Постарайтесь об этом, а до тех пор не забывайте нас.
Шопен жмет Вашу руку. И он, и я так заняты, что почти не имеем времени видеться, – мы, которые живем если и не под одной крышей, то хоть стена об стену. Он дает уроки весь день, я мараю бумагу всю ночь. Но если Вы приедете, мы поедим нашего супу вместе с вами, и вы увидите семью, теперь вполне стоическую»...
Мы не будем приводить здесь вновь бесконечно-длинного письма к Шарлю Дюверне, из которого дважды уже цитировали значительные отрывки, и которое прямо написано было с целью привлечь и этого друга детства к Пьеру Леру и его учению, хотя Жорж Санд в конце этого письма и заявляет:
«если «Обозрение» тебе кажется несносным, в конце концов, не подумай, что я найду плохим, если ты его и бросишь. У нас есть подписчики, и мы ничего не навязываем даже нашим лучшим друзьям».
В самых заключительных строчках этого письма мы встречаем опять доказательство ее полной литературной скромности:
«Ты мне ни слова не говоришь об «Орасе». Поэтому я разрешаю тебе и мысленно не одобрять его и ныне, и всегда. Ты знаешь, что я вовсе не дорожу моим «литературным гением». Если тебе этот роман не нравится, надо, не
