— Я спокоен, согласен ты со мной или нет. — Фабиан ответил на взгляд Муландера, однако не удостоил вниманием его улыбку, после чего повернулся к остальным. — Боюсь, он поймет, что мы напали на его след, если мы начнем снимать и осматривать все его камеры.

— Это правда, — сказала Тувессон. — Но что говорят об этом эти четыре женщины?

— По крайней мере, я знаю, что я бы сказала, — заметила Лилья.

— Одна из них переехала жить в гостиницу, а другая решила навестить родителей в Бостаде, пока все это не закончится. Две остальные согласились делать вид, что все в порядке.

— Как можно жить, зная, что у тебя в спальне есть камера наблюдения?

— Да, хороший вопрос. Но они обещали сделать попытку, а я со своей стороны пообещал им полицейскую защиту.

— Хорошо, — вздохнула Тувессон и повернулась к Муландеру. — Тогда возникает вопрос, как обстоят дела с камерами Вессман, ибо, я так понимаю, их ты уже начал исследовать.

— Это абсолютно верно, и я должен сказать, что в значительной степени впечатлен этим Коморовски, если это, конечно, он спроектировал и установил их.

— А сервер, или куда там камеры посылают изображения, вы уже нашли его?

— Нет, — Муландер широко улыбнулся. — И именно по этой причине я так впечатлен. Как вы, возможно, знаете, большинство веб-камер созданы на основе USB, что подразумевает наличие процессора и небольшого количества электроники для преобразования данных, и только после этого информация может быть передана по обычному сетевому кабелю. Даже просто получить питание для самой камеры — не самая простая задача, учитывая, что стандарт IEEE802.3 at PoE + не позволяет выдавать больше 25 Вт.

— Ингвар, пожалуйста, ближе к делу.

— Извини, последнее было лишь небольшим отступлением. В остальном я уже близок к главному: один и тот же процессор запрограммирован как для создания VPN-туннеля, так и для TOR-роутера. Умно, правда?

Тувессон обменялась взглядами с остальными.

— Кто-нибудь понимает, о чем он говорит?

— На самом деле, все не так уж и сложно. VPN-туннель — это информационный канал, который шифрует все передаваемые через него данные, что делает невозможным доступ посторонних к контенту. Проблема в том, что адрес отправителя и адрес получателя в начале и конце туннеля не анонимны и могут отслеживаться определенным программным обеспечением. По этой причине я добавил в цепочку один так называемый TOR-роутер, или «луковый маршрутизатор», как он на самом деле называется. Он анонимизирует как отправителя, так и получателя, заставляя информацию как бы прыгать туда-сюда на куче различных прокси-серверов. Таким образом он не только позаботился о том, чтобы заблокировать контент от любопытных, но и сделал все, чтобы невозможно было отследить его самого.

— Значит, единственное, к чему ты пришел, — это то, что мы не можем продвинуться дальше.

— Так тоже можно сказать.

Тувессон не могла скрыть своего раздражения.

— А что насчет татуировки? У кого-нибудь из других женщин есть подобная?

— Нет, — сказал Фабиан.

— Это означает, что мы должны отбросить теорию о том, что Христофор Коморовски и Колумб — это один и тот же человек.

— Не слишком ли это преждевременно?

Тувессон пожала плечами.

— Насколько я могу судить, между ними нет никакой связи.

— Точно нет? — спросил Фабиан. — У нас есть один человек, который устанавливает скрытые веб-камеры в квартирах одиноких женщин, и есть другой, который действует в мире свингеров и делает татуировки женщинам, маркируя их как скот после того, как позанимался с ними сексом. Я бы сказал, точки соприкосновения есть.

— По-моему, один больше похож на любителя подглядывать, а другой — на любителя попрактиковать.

— Может, и так. В то же время есть бесчисленное множество примеров, когда любителю подглядывать надоело просто сидеть и смотреть и захотелось действовать и принимать участие. Кроме того, у нас есть то, как он себя называет. Я знаю, это звучит неправдоподобно, но вслушайтесь: Христофор Колумб. Это не может быть простым совпадением.

— Почему нет? — спросила Лилья.

— Потому что я думаю, мы можем предположить, что Колумб — это прозвище, которое он дал сам себе, и как только человек делает такое, он начинает думать, сознательно или бессознательно, будто это должно что-то значить.

— Ладно, давай пока оставим эту версию в разработке. У тебя ведь есть в списке и другие женщины, — сказала Тувессон. — Обязательно свяжись с ними как можно скорее. Вполне возможно, кто-то из них тоже имеет такую татуировку.

— Но есть одна вещь, которую я не понимаю во всем этом, — это первое, что сказал Утес за долгое время, и остальные повернулись к нему, как будто забыли до этого, что он вообще был в кабинете. — Какой мотив? — продолжал он. — Допустим, это один и тот же человек. Но каков же мотив? — Он встретился взглядом с каждым из команды. — Он держит под наблюдением несколько квартир одиноких женщин. Пока что я еще понимаю что-то. Большинство из них, как мы знаем, в возрасте от двадцати до сорока лет, и все, кажется, выглядят достаточно хорошо. Никаких толстых дурочек, одни «настоящие бриллианты», как сказал бы мой отец. Здесь тоже ничего странного. И в то же время, если мы собираемся перейти к теории Фабиана, он действует в мире свингеров, где, если верить слухам, женщины становятся в очередь, чтобы заняться с ним сексом и получить его печать на муфте. Я никогда не слышал ни о чем подобном, но чего только не бывает в мире, так что возможно и это. Но вот тут-то я и не могу ничего понять. Зачем убивать Молли Вессман?

— А разве они не должны были принадлежать только ему? — спросила Лилья. — Поэтому он и оставляет на них метки.

Фабиан кивнул, хотя и чувствовал, что Утес проясняет самое слабое звено цепи мотивов.

— Именно поэтому он и следит за ними, — сказал Муландер. — Чтобы убедиться, что они ведут себя как надо.

— Но в таком случае, они все должны быть помечены, а не только Вессман, — сказал Утес.

Фабиан кивнул. Утес прав. Как бы они ни рассматривали этот мотив, все равно что-то да не сходилось. С другой стороны, не всегда логика лежала в основе мотивов преступника. Скорее наоборот, в его действиях часто ее просто не было.

— И кстати, — продолжал Утес. Мне трудно себе это представить, что Вессман была первой и пока что единственной, кто изменил ему. Особенно учитывая, сколько их на самом деле, если считать, что числа — это нумерация.

— Или… — сказала Тувессон, но замолчала, когда завибрировал мобильный Муландера и привлек его внимание.

— Или что? — спросил Утес.

— Она просто оказалась первой, кого мы нашли.