Я бросился в пустую квартиру, набрал ее номер и в панике висел на линии, пока наконец трубку не поднял ее сын, сказав, что его мать только что спустилась вниз к такси.

– Беги за ней скорее, пожалуйста, не дай ей сесть в такси! Ее собираются убить! Беги сейчас же, скорее! – закричал я, а мальчик бросил трубку и помчался за Нубией.

Я дрожал и молился, прижимая телефон к уху в надежде, что мальчик успеет догнать мать и спасти ее. Я висел на линии, пока, наконец, снова не услышал шаги ребенка, и он полным расстройства голосом не сообщил, что не успел остановить мать. Ее обманом заставили отправиться на встречу с учительницей, которая, как я знал, уже пропала.

В охоте за моим отцом наступил новый этап. Лос-Пепес понимали, что если будут отслеживать каждое звено нашей линии связи с ним, то в конечном итоге выйдут и на самого Пабло. И поскольку это было их единственной целью, другие жизни не имели значения. Точно так же, как и для моего отца. Теперь мы расплачивались за его действия.

Я подумал о том, кого еще могла бы назвать Нубия, если Лос-Пепес будут пытать ее, и предложил Андреа составить список таких людей. Несмотря на то, что почти все, кто был с нами связан, скрывались, мы все-таки обнаружили телохранителя по прозвищу Трибилин, который по-прежнему жил в своем доме в Энвигадо. Скорее всего, он должен был стать следующей жертвой.

Мы не знали его точного адреса, но один человек из здания «Альтос» его для нас нашел, и мы послали туда домработницу, чтобы та его предупредила. Сорок минут спустя женщина вернулась обратно в слезах.

– Я уже добралась, но тут подъехало несколько машин с вооруженными людьми в капюшонах, – растерянно сказала она.

Ничего уже нельзя было сделать. Лос-Пепес ранили Трибилина в перестрелке и увезли с собой.

После той ночи я почти не выпускал из рук оружия, оставленного Носом у нас дома. Я знал, что в списке Лос-Пепес оставалось не так много имен. Почти все, кто был связан с отцом, были мертвы, а те немногие, кто был жив и не в бегах, гнили в тюрьме. Мы, его семья, оставались единственными, кто еще уцелел. Поэтому мать, сестра и двое детей учительницы, приехавшие к нам днем, решили спать на матрасах в гардеробной. Андреа, все еще полная смелости, в знак поддержки оставалась со мной в квартире.

Эти ночи были самыми мучительными в моей жизни. Я буквально закрывал один глаз, чтобы дать отдохнуть второму. Воцарившийся хаос и невозможность связаться с отцом усложнили возможность выезда из страны. Казалось, этот процесс застопорился. Мы убедились в этом, когда Пантера принес нам сообщение от Аны Монтес, главы прокуратуры нации и правой руки де Грейффа, которая требовала, чтобы отец сдался, прежде чем они найдут для нас страну выезда. Они больше не желали помогать нам с получением убежища. Теперь это был настоящий шантаж. Мы буквально жили бок о бок с врагом.

Учитывая враждебную атмосферу и нависшую над нами угрозу смерти, мы решили попытаться уехать в Германию, ни с кем не советуясь и не согласовывая этот план. Мы заставили подставного человека купить нам билеты, но оказалось, что правительство зорче, чем мы полагали: они быстро узнали, что мы запланировали рейс во Франкфурт.

Ана Монтес приехала в Медельин раньше, чем мы его покинули, и не с пустыми руками. Она холодно сообщила, что Генеральная прокуратура выдвинула против меня два обвинения: в изнасиловании нескольких молодых женщин в Эль-Побладо и в незаконной перевозке товаров. Было ясно, что они снова попытаются сделать все, чтобы мы не смогли покинуть страну.

– Послушайте, сеньора, – сказал я, глядя ей в глаза, – ваше обвинение в том, что я изнасиловал нескольких женщин, просто невероятно. Уж простите меня, но скорее женщины изнасилуют меня, чем наоборот. Я не преувеличиваю, мне слишком часто приходится отталкивать от себя женщин, которым хочется любой ценой провести время с сыном Пабло Эскобара. Уверяю вас, мне просто не нужно никого насиловать.

– Мы еще не полностью проверили информацию, однако несколько девушек заявили, что один из насильников утверждал, что приходится родственником Пабло Эскобару и что у него были светлые волосы, поэтому мы и предположили, что они говорили о вас. Я готова поверить вам в этом, но что вы скажете насчет коробки с оружием, которую вы пронесли в здание? – спросила Ана Монтес в полной уверенности, что теперь-то поймала меня.

– Оружие? Кто видел это оружие? Тем более в коробочке? Вот что я вам предлагаю, сеньора: я останусь здесь, а вы берите людей, сколько хотите, и обыщите квартиру. Если желаете, можете по кирпичикам разобрать все здание, пока не найдете эту коробочку, которая вас так беспокоит. Вам даже не нужен ордер, я вам разрешаю.

– Хорошо, хорошо, я верю, верю. Надеюсь, вы мне не лжете. Я вернусь в Боготу, мне нужно работать. В обыске нет необходимости. Но передайте своему отцу, чтобы он сдался, и тогда мы вытащим вас из страны. И скажите ему еще, чтобы он не медлил с решением, потому что скоро нам придется отозвать вашу охрану, и вам останется только тот уровень защиты, который колумбийское правительство предлагает всем своим гражданам.

– Но как вы можете так поступить? За что, ради всего святого? – воскликнула мать. – Как вы можете оставить моих детей и меня без защиты? Вы не имеете права! Мы здесь, потому что вы этого хотели, потому что вы обещали вывезти нас из страны и дать нам убежище в обмен на капитуляцию моего мужа. А теперь вдруг угрожаете лишить нас защиты!

Наконец в один из последних дней ноября мы отправились в Боготу, чтобы сесть на прямой рейс во Франкфурт. Но, как мы и опасались, Германия отказала нам во въезде, хотя наши документы были в полном порядке. По требованию правительства и прокуратуры нам пришлось вернуться в Колумбию.

29 ноября в аэропорту нас встретили чиновники из генеральной прокуратуры и сообщили, что единственное место, где они готовы гарантировать нашу безопасность – резиденция «Такендама», эксклюзивный апарт-отель в центре Боготы. Мы провели там следующие несколько часов, не имея ни малейшего понятия о местонахождении отца. Мы лишь надеялись, что скоро он выйдет на связь.

2 декабря Пабло проснулся несколько раньше обычного и включил радио, через которое получал вести о нас. Меж тем мы встали в семь часов утра, несмотря на усталость от путешествия в Европу и