Власова, состояла в том, чтобы с помощью гитлеровцев прийти на территорию Советского Союза, помочь немцам свергнуть Сталина и советский режим, а затем, подняв всенародное восстание против оккупантов, освободить от них Россию. Какой бы утопической ни казалась такая концепция, она позволяла и НТС, и соратникам Власова, рассматривать свой статус, как попутчиков, лишь временно пользующихся немецкой армией, но по существу, как «третью силу», которой они стремились стать, но в реальности не были. Поэтому во второй половине войны начальный лозунг солидаристов «Россия без Сталина» сменился на «Россия без Сталина и Гитлера». О тесной связи и участии членов НТС во власовской армии подробно писала кембриджский историк Екатерина Андреева[348].

Этот период отражен в большом ряде мемуаров с характерными названиями, как, например, офицера Третьего рейха В.К. Штрик-Штрикфельдта «Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское освободительное движение»[349] или члена НТС А.С. Казанцева «Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом. 1941–1945»[350]. Сухие, как отчет, воспоминания бывшего председателя НТС В.М. Байдалакова также представляют собой важный источник информации[351]. Байдалаков, остававшийся председателем союза до 1955 года, после войны эмигрировал в США и резко критиковал страну за излишки демократии и юдофилию[352]. Подробная книга Бориса Прянишникова «Новопоколенцы» охватывает период с середины 1920-х и до начала 1950-х годов – список таких мемуаров можно продолжить. Особенно значительны в случае Владимова воспоминания основателя журнала «Грани» Евгения Романовича Островского-Романова (дальше: Романов) «В борьбе за Россию» – эмигранта второй волны, прожившего войну на оккупированной территории, где он вступил в НТС, и выехавшего в Германию вместе с немецкими войсками. Но полагаться на мемуарную литературу, относящуюся к этому периоду, в описании истории невозможно. Память часто подсказывает ту информацию, которая примиряет человека с собой и миром. И так как политическая ситуация Германии и ценности страны полностью изменились в послевоенный период, интерпретация и память о прошлом часто обретали обновленные или цензурированные характеристики.

Во время войны члены НТС пользовались всяким легальным случаем для поездок на оккупированные территории в целях пропаганды своей организации[353]. Технические профессии многих из них помогали получению там должностей[354]. Кроме того, немецким войскам на оккупированных территориях необходимо было очень большое количество переводчиков и администраторов, владевших русским языком для работы в действующих там учреждениях, таких как Министерство восточных оккупированных территорий под управлением Альфреда Розенберга[355], абвер – военная контрразведка, куда входили зондеркоманды по борьбе с партизанами, гестапо и других[356]. В марте 1942 года немцами были созданы учебные лагеря в Циттенхорсте, а затем в Вустрау, куда вербовались русские военнопленные и эмигранты для подготовки переводчиков и административных кадров фашистского управления в России. Кандидаты набирались среди русских эмигрантов, перебежчиков и пленных. Многие члены НТС преподавали там, вербуя учащихся в свою организацию. Служившие в немецкой администрации на оккупированных территориях солидаристы вели активную пропаганду своего союза среди местного населения. Немцы в первый период войны смотрели на их деятельность сквозь пальцы.

«Бескомпромиссный нейтралитет», который провозглашали идеологи НТС перед войной[357], на службе в оккупационных войсках был нереален, активного или опосредованного (как, например, переводы письменных и устных приказов) участия в действиях фашистов избежать было невозможно[358]. Некоторые члены НТС говорили об этом совершенно открыто. В.Н. Ламздорф, служивший переводчиком в немецких войсках на оккупированных территориях, рассказывал сыну: «Ни разведкой, ни контрразведкой мы не занимались, хотя, конечно, если мы вдруг случайно разоблачали советского агента, то мы его сдавали куда надо»[359]. «Куда надо» – очевидный эвфемизм гестапо.

С конца 1943 года, но особенно в 1944-м отношение фашистов к НТС изменилось, так как они подозревали, что организация инфильтрирована советскими агентами. Более ста (разные источники называют разные цифры) членов союза были арестованы, многие из них отправлены в концентрационные лагеря, где часть их погибла[360]. Эта трагедия стала позднее важным аргументом НТС против обвинений в коллаборационизме[361].

Война кончилась крахом для Германии, и временная ассоциация НТС с фашистами, идеологическая, политическая и военная, себя не оправдала. Но удивительным образом союз возродился в лагере для перемещенных лиц Менхегофе, находившемся в американской зоне оккупации, и опять начал активно действовать. Основателем и первым начальником лагеря был Константин Васильевич Болдырев, американский гражданин русского происхождения, ставший впоследствии активным солидаристом. Как считали члены НТС, война обнажила всю степень недовольства режимом в СССР, и поэтому следовало продолжать борьбу. Но внутри самого движения сразу после войны возник острый конфликт старых членов и новых, прибывших со второй волной эмиграции, вождем которых быстро сделался Е.Р. Романов[362]. Байдалаков с раздражением писал, что прежние «идеализм» и «идейность» сменились меркантильностью, «хлестаковщиной» и «активным очковтирательством»[363].

Болдырев вернулся в США в 1948 году[364] и, используя свои связи, развернул очень активную кампанию пропаганды союза. Он писал статьи в популярные журналы – «Readerʼs Digest» и «Look», его выступления обсуждались в «Newsweek». Он даже ездил в Голливуд, пытаясь убедить голливудских продюсеров создать фильм о подвигах НТС во время войны. В конце 1948-го на пресс-конференции в Нью-Йорке Болдырев заявил, что НТС, насчитывавший к тому времени 643 человека, рассеянных по разным странам и континентам, полностью готов к быстрому и полному низвержению сталинского режима. Он утверждал, что у союза есть широкая агентурная сеть на территории СССР и сильное подполье, готовое к вооруженному восстанию. Все, что нужно его организации, – скромная сумма в 10 миллионов долларов, в послевоенное время совершенно фантастическая, и НТС быстро выиграет для Запада холодную войну[365]. Большинство утверждений Болдырева были чистейшим блефом, на что ему сразу и недвусмысленно указала эмигрантская печать. Во время войны у НТС были связи и завербованные члены на оккупированных территориях, но тех, кто не эмигрировал с немцами на Запад и избежал ареста в СССР, оставалось ничтожно мало. Тем не менее доклад Болдырева широко обсуждался в американской прессе и обратил на себя внимание ЦРУ.

Послевоенные отношения между бывшими союзниками ухудшались стремительно. Советский Союз быстро становился врагом, обладающим атомным оружием, коммунисты пришли к власти в Китае, шла война в Корее, и освобожденную от фашистов Европу разделил железный занавес. Перед американцами, не ожидавшими такого масштаба конфронтации, встали неожиданные задачи. В ЦРУ не хватало специалистов, не только владеющих русским языком, но и понимающих советскую культуру, внутреннюю ситуацию, а также ментальность населения и властей. Опыт, кадры и знания НТС хотя бы отчасти заполняли эту лакуну. Политическая цель НТС, заключавшаяся в свержении советского режима, совершенно устраивала ЦРУ. Организационные