— “ядерные” гомосексуалы боятся вступать в половой акт в пассивной роли. Если обратиться к подростковым и юношеским переживаниям геев, во множестве представленным, например, в сборниках Джека Харта (Hart J., Цит. по Л. Клейну, 2000), становится очевидным, что почти все они мечтают о пассивном партнёрстве в однополой близости (хотя, разумеется, возможны и исключения из этого общего правила). Можно лишь добавить: чем сильнее половая конституция “ядерного” гомосексуала, тем жарче его фантазии как о рецептивной (пассивной), так и об активной роли в сексе; тем интенсивнее мастурбация, которой они сопровождаются.

Ц. не замечает, что оценки, основанные на дихотомии: “презираемый пассивный партнёр — уважаемый активный”, в повседневности меняются самым парадоксальным образом. Казалось бы, пассивные геи должны боготворить своих активных любовников. Но на примере Лычёва можно убедиться, что это отнюдь не так. Гетеросексуалы, дающие Диме самые недвусмысленные доказательства своей активности в сексе и вовсе не помышляющие о пассивной роли, приравниваются им к презираемым “педовкам”. Вначале он безмерно преувеличивает сексуальную мощь очередного любовника, обожествляя его, но тут же низвергает своего бога. Между тем, кое–кто из его активных партнёров питает к своему пассивному любовнику искреннее уважение (Лычёв — натура нестандартная и одарённая). Налицо “дихотомия навыворот”, никак не соответствующая бинарной гендерной системе Ц., но зато чётко отражающая парадоксы, порождённые интернализованной гомофобией.

Ц. полагает, что гомофобии в целом (без учёта дихотомии на активных и пассивных геев) нет в природе. Так ли? Разве Новохатский и Еникеева ненавидят и боятся лишь пассивных, а не всех “выродков–гомосексуалистов”, обвиняя их, в частности, в том, что они насилуют гетеросексуалов, то есть, выступают именно в активной роли? Неужели гомофобного пианиста Николая Петрова интересует сексуальная роль обличаемых им “извращенцев”? В интервью, данном журналу “Родительское собрание” (Петров Н., 2003), он говорит о своих страхах перед геями и о своей ненависти к ним, отнюдь не разделяя их по признаку активности или пассивности: “Количество извращенцев на квадратный метр свободной площади растёт в нашей стране семимильными шагами. Не за горами время, когда в подавляющем большинстве случаев семейными парами будут называться Семён Иванович с Иваном Петровичем. <…> И это означает не только перспективу вымирания населения, но и преступление перед Богом”.

(Трудно удержаться от анализа этой странной гомофобии, вызывающей недоумение у интеллигентных людей. Однажды в беседе с журналистами на радио “Эхо Москвы”, Николай Петров заявил, что все, кто побывал на его концерте “никогда больше не станут слушать музыкальную порнографию нынешних эстрадных певцов и, тем более, не пойдут в гей–клубы”. Один из журналистов тут же заметил: “Вы ошибаетесь. Я сам однажды был свидетелем, как группа молодёжи после вашего концерта прямиком направилась в гей–клуб”. Послышался весёлый смех участников передачи и невнятное клекотание пианиста. Реакция присутствующих в студии показала, что они верно угадали болезненный характер нелепой, на первый взгляд, фразы Петрова. В самом деле, какая связь между эстрадными певцами–гетеросексуалами и геями? Разгадка очевидна: маэстро отлично знает, что величайшие пианисты ХХ века Святослав Рихтер, Владимир Горовиц, Леонард Бернстайн, Бенджамин Бриттен были гомосексуалами. Ставя знак тождества между посетителями гей–клубов и “безголосыми” пошлыми поп–звездами, он как бы возвышает себя и над бездарями, и в то же время, над своими гениальными гомосексуальными современниками).

Если оставить в стороне источающих ненависть гомофобов–экстремистов, то большинству населения присуще менее демонстративное, но вполне ощутимое неприятие и осуждение гомосексуальности. При этом речь идёт о самом факте “половой инаковости”. За редким исключением, распределение ролей партнёров во внимание не принимается. Болезненная гримаса появлялась на лице одного моего знакомого при одном лишь упоминании об однополых пристрастиях его кумира великого актёра С. Однако, о способе их реализации, активном или пассивном, он, разумеется, не задумывается, считая каждый из них в равной мере постыдным и недостойным гения.

Извечный гомофобный фон по типу ксенофобии (ненависти к чужому) настраивает сексолога на пессимистический лад. Отличия в мироощущении гомо– и гетеросексуалов, обусловленные биологическими особенностями головного мозга тех и других, включают разницу в восприятии запахов, зрительных образов и иных эротических сигналов; в выборе критериев красоты; наконец, в эмоциональном восприятии произведений искусства, книг и кинофильмов. Эти различия извечно разделяют их на два неравных лагеря. Даже в периоды максимальной терпимости к геям, гетеросексуальное большинство их всё–таки недолюбливало и презирало. В античном мире осмеивались кинеды или катамиты (слова–синонимы античной эпохи, обозначающие пассивных гомосексуалов, в том числе промышляющих проституцией). Но критики метили, в основном, в их партнёров и покровителей. Такой приём сохранился до наших дней. Деление геев на два сорта — активных и пассивных — часто служит целям психологической защиты гомофобов. “Достойнее” презирать “пассивных педерастов”, чем открыто признаваться в ненависти ко всем представителям сексуальных меньшинств. Принцип дихотомии: “ Разделяя, презирай!” служит фиговым листком, маскирующим гомофобию.

Именно в этом ключе понятен образ мыслей самого Ц. Его ссылки на бинарную систему — ничто иное, как рационализация. Наличие биологических механизмов, определяющих однополое влечение, признаётся им лишь у пассивных, но никак не у активных “ядерных” гомосексуалов. Полагая, что он жалеет пассивных геев, Ц. серьёзно уверяет, что бранное слово “петух”, относящееся к ним, произошло “от ассоциации с петушиным гребнем тех борозд на спине пассивного партнёра, которые появились при анальном сексе в результате укусов и грызущих движений активного партнёра. Такие борозды называются “гребнем”, а их обладатель — “гребнем”, “петухом” и т. д. Делается это для того, чтобы отметить и выделить таким образом пассивных педерастов из общей массы заключённых”.

Участвуя во множестве судебно–медицинских экспертиз, я повидал немало насильно нанесенных специальных татуировок, клеймящих тех, кого принудили в “зоне” выполнять пассивную половую роль. Однако, ничего хотя бы отдалённо напоминающего жуткий “гребень”, якобы образованный на месте укусов, мне не попадалось. Рассказы о нём — фольклор лукавых уголовников, предназначенный легковерным филологам. То, как некритично принял Ц. вымысел об особом уродстве “петухов”, выдаёт его неосознанное презрение к ним.

Если Ц. — гомосексуал, то его тактика вдвойне ошибочна, хотя и типична для множества геев. Не отдавая себе в том отчёта, они надеется, что, отмежевавшись от пассивных гомосексуалов, смогут вопреки собственной “ядерной” инверсии, оградить себя от гомофобии и обрести уважение окружающих. Подобная позиция сродни предательству. Уголовники доводят “петухов” до самоубийства; подростков “опускают” в асоциальных группах; с уст хулиганов не сходит брань в адрес “пидоров”, а Ц. подставляет “катамитов” под удар гомофобов! Если русский язык и адаптирует этот неудобоваримый термин, геям от этого легче жить не станет.

Между тем, противоречия, которые бросаются в глаза при анализе послания Ц., в значительной мере разрешаются, если принцип дихотомии (деления на две части) в половых взаимоотношениях дополнить принципом континуума