То, как нелогично и неумело описана смена обеих фаз “любви” Лычёвым, симптоматично. Дело не в том, что автор далёк от знаменитой француженки по уровню мастерства. Главное в другом: обе фазы его увлечений так скоротечны, так изначально предопределены и взаимосвязаны, что почти невозможно провести грань между ними.

Этот феномен имеет своё психологическое объяснение.

Повторим: в силу своего невротического развития Димы ищет доказательств собственной значимости не в себе, а в достоинствах любовников. Обожествление партнёра (так же, как и непомерное преувеличение его полового могущества) — невротический способ смягчить комплекс собственной неполноценности. Но и развенчание, ниспровержение недавнего бога, служит той же цели. Потребность в самоутверждении отчасти реализуется обесцениванием окружающих. Дима презирает еврея, соседа по палате, приписывая “жидёнку” малые размеры члена, хотя тот и не думал показывать свои гениталии кому бы то ни было. Он втихомолку издевается над “старпёрами” — пожилыми пациентами, злорадствует по поводу смерти одного из них, вовсе не зная его. Диме необходимо, чтобы число презираемых им людей неуклонно пополнялось; поводом же к этому может служить всё, что угодно.

Любовная история закончилась тем, что при расставании Лычёв даёт Косте вымышленный адрес и ложный номер телефона. Совершая тройной обман, Дима вводит в заблуждение любовника, читателей и, главное, себя самого. Разобравшись, в конце концов, в его психологических вывертах, Костя с горечью убедится в том, что поверил эгоисту и истерику, погрязшему во лжи. Такой вывод, справедливый, увы, для весьма многочисленной прослойки геев, огорчит юношу. Другое дело, что, сделав своё грустное открытие, он всё же вряд ли станет гетеросексуалом. Так уж устроен мозг “ядерного” гомосексуала.

Подведём итоги: Дима, объясняя своё любовное охлаждение заурядностью гетеросексуального партнёра, на самом деле имеет в виду нечто прямо противоположное — “разоблачённую” гомосексуальность Кости. Гей, даже наделённый сказочной половой силой, презирается и потому не может служить Диме гарантом его собственной полноценности (такова уж невротическая логика мышления, свойственная интернализованной гомофобии). При всём том, считать, что Лычев отвергает свою гомосексуальную идентичность, было бы ошибкой — ведь он демонстративно гордится ею.

Подобный парадокс возник отнюдь не в наши дни. Бессчётны варианты его проявления. Судя по любовным посланиям и в какой–то мере по творчеству великого Микеланджело Буонарроти, он, боготворя красоту и мужественность, всякий раз обрекал себя на любовь к тому, кто был его антиподом. Парадокс: гомосексуал, который из всех возможных объектов способен полюбить только гомофоба!

Он всё–таки встретил мужчину, который терпел его любовь, не женясь до 38-летнего возраста. Томмазо Кавальери, возможно, с благодарностью читал посвящённые ему сонеты:

Своею волей весь я в вашей воле,

И ваше сердце мысль мою живит,

И речь моя — часть вашего дыханья.

Но был ли молодой человек способен полюбить гомосексуала? К тому же, прояви он чувство однополой любви по–настоящему, это немедленно вызвало бы охлаждение к нему Микеланджело.

Повторим: вопреки уверениям Димы о том, что он безмерно горд своей сексуальной ориентацией и вразрез с его же концепцией об исключительной роли геев в прогрессе человечества, истории с Костей и с другими любовниками — гомо– и гетеросексуалами, выявляют его интернализованную гомофобию. Именно она заставляет его презирать не только “педовок”, но и всех тех, кто соглашается на близость с ним. Вот скажем, презрительная и ложная оценка, которую он даёт своим партнёрам: “Я уверен, что при удачном стечении обстоятельств те же Ромка, Боб или Денис могли стать в Москве отъявленными шлюхами”.

Словом, в психологии “любвеобильного” Димы важную роль играет презрение к людям, причём, как ни странно, в первую очередь, к геям. Лычёв использует секс для самоутверждения, для поисков покровителей, даже для мести. Вот только с одним феноменом он не знаком вовсе: любить кого бы то ни было Дима не способен. Таковы парадоксы интернализованной гомофобии.

Дихотомия и континуум в полоролевом поведении

Постичь суть интернализованной гомофобии помогает послание Ц. Этот незнакомый мне человек прочёл опубликованные в Интернете главы из книги и удостоил их критическим разбором, кстати, очень полезным для меня как автора:

«Вы стараетесь не замечать дихотомию между активным и пассивным партнёром. “Гомофобии”, то есть ненависти к гомосексуализму в целом, без разделения участников на активного и пассивного, нет и быть не может”. <…> То, что Вы называете “гомофобией”, это лишь проявления насилия по отношению к пассивному партнёру с целью его унижения.

Половая дифференциация мозга может привести лишь к “ядерной” гомосексуальности по пассивному типу. Это не относится к тем, кто при стопроцентном отсутствии интереса к женщинам обладает сильной половой конституцией и является активным гомосексуалом. Вероятно, данный тип гомосексуального влечения не обусловлен дефицитом андрогенов и не имеет биологического основания. <…>

Подростки — “ядерные” гомосексуалы опасаются не столько гипотетического раскрытия своей сексуальной ориентации, сколько потенциальной возможности быть вовлечённым в половые отношения в качестве именно пассивного партнёра. <…>

Под “интернализованной гомофобией” Вы, вероятно, понимаете некий культурный стереотип, приобретённый “ядерным” гомосексуалом в результате социализации и требующий от него презрительного отношения именно к пассивной, рецептивной роли при гомосексуальном контакте. Но ведь это не гомофобия в классическом понимании! Возможно, правильнее было бы назвать это явление катамитофобией, презрительным отношением именно к пассивному партнёру в сексе».

Итак, Ц. полностью разделяет концепцию дихотомии, противопоставляющую активных геев пассивным. К первым гетеросексуальное большинство относится якобы терпимо и даже уважительно, вторых оно презирает. Усвоив подобную бинарную систему, подростки–гомосексуалы боятся, что их принудят в сексе к пассивной роли. Так, по крайней мере, думает Ц. Отсюда следует его предложение: заменить термин “гомофобия”, в том числе и “интернализованная”, более “точным” термином — “катамитофобия”, отражающим ненависть общества не ко всем, а лишь к пассивным гомосексуалам.

Для пущей убедительности Ц. ссылается на мою книгу, но допускает при этом целый ряд ошибок, свидетельствующих, что его концепция — ничто иное, как система психологической защиты, выстроенная им на основании хоть и общепринятой, но весьма спорной концепции.

В самом деле, где же он мог прочесть, что дефицит зародышевых андрогенов обязательно приводит к формированию гомосексуальности пассивного типа? И возможно ли выделить особый “пассивный“ тип геев? Специальная главка в моей книге посвящена тому факту, что “ядерная“ гомосексуальность вполне может сочетаться с сильным типом половой конституции. Кроме того, слабый её тип вовсе не обязательно проявляется пассивной ролью в сексе. Просто такому индивиду мало доступны сексуальные эксцессы; он позже начинает и раньше заканчивает свою половую жизнь; его психика менее устойчива к действию факторов, угнетающих эротическое желание, и т. д. Словом, выводы Ц. о разной биологической природе активной и пассивной гомосексуальности в корне неверны.

Ошибочно и его утверждение, что подростки