Я спорю сама с собой несколько минут, сидя, одна рука на руле, другая на рычаге переключения передач. Однако, как раз в тот момент, когда я собираюсь сдаться и дать задний ход, раздается стук в мое окно. Я вскрикиваю от удивления, прижимая руку к груди, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на преступника.

— Отис, какого хрена? — рявкаю я, чувствуя, как мое лицо искажается от ярости. Я все еще заперта в машине, и он жестом велит мне опустить окно. — Ты напугал меня до чертиков, — восклицаю я. — Что ты здесь делаешь? Ты пытаешься извиниться за то, что был таким ревнивым ослом? Я понимаю, что ты, возможно, хочешь от этого чего-то большего, Морган, но я выразилась совершенно ясно, и если ты не можешь…

Отис размахивает чем-то зеленым и красным прямо над оконной рамой, прерывая мой монолог. Я не успеваю толком разглядеть это, как он наклоняет голову в мою машину и хватает меня за лицо, заставляя замолчать.

Этот поцелуй не похож ни на один, что мы разделяли раньше. Трудно описать, почему. Техника та же самая. Нет ничего особенного в том, как мы двигаемся. Это знакомый танец с нашими языками, наши губы открываются и закрываются, сосут, рисуют узоры. Даже то, как он прокладывает себе путь внутрь, колеблясь между страстью и дразнящим движениями, то же самое, звуки наших влажных поцелуев тоже те же.

Но это другое, интенсивность другая. Его дыхание становится тяжелее, горячее, когда мы отрываемся друг от друга на самые короткие секунды, чтобы перестроиться. Он посасывает мою нижнюю губу, задерживая ее слишком долго, как будто никогда не хочет отпускать. Я даже не думаю, что хочу этого, не тогда, когда он вот так прижимается к моему лицу, заставляя меня чувствовать, что все в порядке.

Он играет с моим ожерельем, затем скользит под мой полупрозрачный шарф, чтобы коснуться моей ключицы. Скользкий материал спадает с одного плеча. Отис проводит по коже мозолистыми подушечками пальцев, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, желая разрушить барьеры между нами.

Даже я веду себя немного не так. Мои руки чешутся потрогать его. Они перемещаются, чтобы запутаться в его волосах и ласкать толстые мышцы его мускулистой шеи. Моя ладонь прижимается к его пульсу. Оно бешено колотится, но с ним все в порядке, об этом свидетельствует его тихое ворчание.

Он — ад, пылающий огнем, таким чистым и расплавленным.

Он — промежуточная точка на моем пути, и я наслаждаюсь чудесами и ужасами, которые он готов мне показать, подарить мне, прежде чем я буду сожжена его существованием и уйду. Я напугана, это неприятное чувство дежавю всепоглощающе.

Внезапно я остаюсь равнодушной к его отступлению. Меня пробирает дрожь, как от отсутствия его прикосновений, так и от морозного воздуха, врывающегося в машину.

Отис бросает что-то мне на колени, и я опускаю взгляд, чтобы услышать, как он говорит:

— Вот твой настоящий поцелуй под омелой.

Когда я снова смотрю на него, он потирает большим пальцем губу и смотрит на меня так, словно хочет сказать что-то опасное, но просто не знает, как.

В конце концов, его глаза остывают, когда он снова становится тихим и сговорчивым.

— Мне не нужны отношения.

— Хорошо.

— Мне просто нужно… Я хочу тебя, Грета. Каким бы я ни был, я буду тем мужчиной для тебя. Всякий раз, когда ты захочешь меня, я найду время. И если это означает, что мы просто трахаемся, то пусть будет так. Но что бы мы ни делали прямо сейчас… — он смотрит вдаль.

Я задерживаю дыхание, и когда он смотрит на меня в ответ, я действительно чувствую, что у меня что-то отняли. Мое дыхание? Нет, что-то более глубокое.

— Я думаю, это чего-то стоит.

Есть так много вещей, которые нужно сказать. Так много контраргументов, которые нужно привести, так много моментов, которые я хочу, чтобы он прояснил после того, как сбросил на меня эту гребаную бомбу. Часть меня полностью отшатывается от его признаний и подтекста. Но есть и другая часть, более тихая, но более влиятельная, которая успокаивается. Более того, мысль о таком финале пугает меня больше, чем перспектива того, что он захочет меня в качестве, которое я не готова ему предоставить.

Уже чувствуя себя эмоционально подавленной, я просто сглатываю, киваю и неискренне хихикаю. Окно медленно поднимается, прежде чем он уходит.

* * *

Я еду на заправку. Я не беру пачку сигарет, но я покупаю бутылку Everclear.

Я думала, это поможет мне заплакать, но я только злюсь. Я мечусь по квартире, дико крича на потолочный вентилятор, как будто разговариваю с Джулианом. Я говорю много гадостей, которые никогда бы не сказала трезвой.

Я говорю ему, что ненавижу его за то, что он такой слабый. Что он был настолько глуп, что передознулся, когда ему следовало бы знать лучше. Что я действительно хочу — чтобы умерла я, а не он — по крайней мере, я уверена, что так чувствуют наши родители. И что он должен был поговорить со мной, если у него был такой стресс, потому что я не думала, что все так плохо. Конечно, папа изо всех сил старался заставить его поступить в университет и получить приглашение в футбольные скаутские лагеря, но у него все было хорошо, разве не так?

Но больше всего я кричу на него за то, что он бросил меня и превратил в эмоционально дряхлого слона с двумя крайностями и без промежуточной.

Рэйвен подходит ко мне в середине моей тирады и тычется своим мягким носом в мою ногу, и я ломаюсь. Слезы, которые были заперты в моем теле, сжатые и подавленные званым ужином, кто захочет иметь дело с рыдающей, горюющей цыпочкой, выливаются из меня. Я обнимаю Рэйвен и плачу в ее мех. Она достаточно мила, чтобы впитывать мои слезы, не сильно меня царапая.

В итоге я засыпаю на полу гостиной с полупустой бутылкой, мои глаза опухли, макияж потек, а сердце болит.

Когда я просыпаюсь утром, я продолжаю свой день, как будто прошлой ночи не было.

Почта — [email protected]

4,545 сообщений, 4 непрочитанных

Марбери и Грета (46)

Мисс Сахнун, вы закончили оценивать домашнее задание учеников? Это оценки за окончание обучения. Пожалуйста, закончите их как можно скорее…

Республиканский банк

Здравствуйте, Грета, у вас низкий доступный баланс на счете: СЧЕТ КОЛЛЕДЖА — 4269 Доступный