— Резерфорд? — она прощупывает, когда я безжизненно обмякаю под ней. От нее исходит беспокойство.

Звук моего второго имени выводит меня из оцепенения, и изо всех сил я собираюсь с мыслями и заставляю себя казаться нормальным, а вовсе не безумно влюбленным.

— Что случилось, Мириам? — я задыхаюсь.

Ее глаза сужаются, и она поджимает губы, внимательно осматривая меня. По тому, как она двигает ртом из стороны в сторону, ясно, что она хочет что-то сказать. Но я сначала целую ее, боясь перспективы, что она может случайно растоптать мою душу безобидной шуткой.

Я растворяюсь в поцелуе, позволяя этому жесту послужить признанием. Моя грудь взрывается от жгучего желания, и я знаю, что должен сказать ей, что люблю ее. Даже если это без слов. Мне приходится. Поэтому я подхожу к делу творчески.

Кончиком моего языка я вырисовываю букву «Я» на поверхности ее языка. Мои руки движутся, чтобы обхватить ее обнаженную грудь, сжимая только левую, ту, что защищает ее сердце, чтобы передать «люблю». Наконец, я говорю тебя», крепче прижимая ее к себе, никогда не желая отпускать.

Однако я вынужден это сделать, когда она отталкивает меня.

— Подвинь свой стул и сними боксеры, — командует она, наклоняясь над кухонным столом, за которым мы занимались, чтобы схватить резинку для волос.

Я сразу же точно знаю, как Грета собирается меня отблагодарить. Она собирает волосы в тугой конский хвост, скидывает шорты и трусики, но остается в своей просторной рубашке. Моя рука инстинктивно опускается ниже, чтобы нащупать изгиб ее задницы, только для того, чтобы проверить влажность между ее скользких ног. Я стону. С нее, блять, капает, просто от того, что она трется об меня своей хорошенькой киской.

Как раз в тот момент, когда я пытаюсь просунуть палец внутрь, она отходит, поворачиваясь, чтобы отругать меня свирепым взглядом.

— Что?

Она усмехается.

— Ты, должно быть, настоящий кошмар для музея. Все трогаешь и мало на что смотришь.

— Я думаю, если мы говорим о наблюдении… Как насчет того, чтобы вытащить эти сиськи наружу? Я хочу их увидеть.

Она игнорирует меня и закатывает глаза, один уголок ее рта приподнимается в улыбке. Ее глаза остаются суровыми, даже когда я шевелю бровями и складываю руки на груди, притворяясь, что жонглирую мышцами.

— Прекрати играть, — упрекает она, прищелкивая языком.

Я надуваю губы и хмыкаю.

— Да, мам.

Какой бы властной ни была Грета, я заметил, что ей нравится контролировать себя, находясь под чьим-то контролем. Трудно объяснить, как она создает такую динамику в наших сексуальных свиданиях. В одну секунду я думаю, что это я трахаю, а в следующую она доказывает, что я ошибаюсь, неожиданно беря на себя ответственность.

Это то, чем она сейчас занимается. Она толкает меня на стул, а затем поворачивается. Прижавшись спиной к моему торсу, а я все еще сижу, она приседает надо мной. Она отмахивается от меня, когда я предлагаю любую помощь, чтобы раздвинуть ее киску или ввести в нее свой член. Она собирается сделать это сама.

Одной рукой хватаюсь за край стола, другая на моем члене, чтобы держать его вертикально и устойчиво, пока она опускается на меня. Грета издает гортанный стон, когда опускается ниже моего выпуклого кончика, ее влажный вход расцветает. Она скользит ниже, принимая меня примерно наполовину, прежде чем ей нужно привыкнуть.

Мое лицо горит, и в позвоночнике образуется узел, мое тело напрягается, когда она сжимает меня, ее теплые, скользкие стенки одновременно всасывают меня и выталкивают с каждым сжатием. Я держу свои руки при себе, но они так и чешутся схватить ее, повалить на землю и насладиться ощущением того, что тебя окружают пышные, влажные стены.

— Ты ощущаешься так хорошо, — лепечет она, ее безвольная голова откидывается на мое плечо, ноги подпрыгивают короткими движениями, принимая все больше моего члена с каждым движением. — Так чертовски хорошо. Такой большой и толстый. Черт, я люблю твой член.

Возьми себя в руки и не сходи с ума прямо сейчас, Отис.

— Я думал, тебе не нравится, какой я большой, — я хватаюсь за сиденье своего стула, чтобы удержаться от того, чтобы не рвануться вверх в жестокой нужде. Она почти на месте. Почти полностью устроилась у меня на коленях, обхватив меня всего. Это заняло бы совсем немного…

— Я солгала. Я люблю это. Люблю твой большой член. Люблю, как это разрушает меня. Наполняет меня.

Мой самоконтроль лопается, и без притворства я полностью обхватываю ее рукой за талию и яростно толкаюсь, устраняя этот последний дюйм незанятого пространства.

— И я люблю… тебя… наполнять тебя и слышать, как ты кричишь из-за меня, — я ворчу, опуская задницу обратно на стул только для того, чтобы снова подняться. Мои яйца сжимаются, когда она дергается, ее киска трепещет вокруг меня.

Я притягиваю ее ближе, чтобы прижать к своей груди, удерживая ее там, полностью сидящую, мой член глубоко внутри нее, сжатый и пропитанный.

Она неловко поворачивается ко мне лицом, любопытство мелькает на ее лице, когда я сдерживаю ее движения, мои бицепсы напрягаются, чтобы удержать ее на месте.

— Отис, — скулит она, пытаясь подпрыгнуть и создать восхитительное трение. — Давай, двигайся. Трахни меня.

Я качаю головой, задыхаясь, как будто задыхаюсь.

— Просто минутку. Дай мне минутку.

Она продолжает сопротивляться, и отчаянные движения заставляют меня немедленно ослабить объятия, уступая ее просьбе. Но затем, как раз в тот момент, когда она собирается взлететь, чтобы шлепнуться обратно, она удивляет меня и останавливается. Грета смотрит мне в глаза и наклоняет руку, чтобы погладить меня по затылку.

Я наслаждаюсь безмятежным ощущением наших соединенных тел, вибрацией, которая укрепляет мое сердце. Никаких движений, никаких непристойных разговоров, никаких поцелуев. Только мы, дышащие вместе, наши глаза встретились, облако двусмысленности сгущается в ее глазах. Она дарит мне этот момент, и мое сердце расширяется и любит ее бесконечно больше.

Но, как и все хорошее, этот сладкий момент подходит к концу, когда она соблазнительно приказывает мне трахнуть ее.

Не говоря больше ни слова, я исполняю ту роль, которую она хочет. Пришло время удовлетворить эту ненасытную женщину, прижавшуюся ко мне.

Поначалу это просто обратная наездница. Она скользит вверх постепенными, глубокими движениями, прижимаясь ко мне, когда головка моего члена натыкается на ее точку g, мои руки совершают томные круги по ее клитору. Я помогаю ей двигаться, держась за ее колено.

Но потом она встает, и я выскальзываю. У меня нет времени протестовать и спрашивать, что происходит, прежде чем она наклоняется над столом, ее торс распластан по поверхности,