Препарата было достаточно, чтобы «выключать» Бархатова время от времени и наблюдать за тем, что происходит. А происходило много чего… Следы этого Стася демонстрировала на собственном теле.

«А как ты думала, детка? За все надо платить…»

Олег Иванович уже видел, как пестрят заголовки газет: «Кирилл Бархатов — психически больной», «Владелец крупнейшей строительной компании сошел с ума». Все шло по плану…

Пока Бархатов не сделал ход конем. Вернее, не спустил все коню под хвост…

«Что б ты сдох, падла! Как и твоя девка!»

Из-за нее все растянулось так надолго. Вообразила себя ангелом-хранителем! Следила за тем, что Бархатов ест и пьет, вилась вечно вокруг него. Он даже на охоту ее притащил! Но там-то Олег ткнул ее носом и в ее продажность, и в расписку! Показал этой шкуре, где ее место.

Хорошо, додумался, что можно добавлять лекарство в спиртное. Стася не пила, а потому связывала перепады его настроения только с этим. Возможно, если бы Кирилл прислушался к ней, то план Матушкина не сработал бы. Но Бархатов всегда все делал по-своему.

Никто не должен был знать о том, что придумал Матушкин. Никто и не знал… Но эта новая девка, Влада, одной лишь фразой заставила его задохнуться от страха быть раскрытым. Никто вокруг не принял ее слова как нечто важное. Всех интересовало только то, что будет дальше с фирмой…

«Откуда она узнала?! Как поняла?!»

Матушкин ругал себя последними словами за то, что не забрал оставшиеся бутылки из дома Бархатова. Но как бы это выглядело со стороны? Опозориться перед теми, кто был с ним, он позволить себе не мог.

Сейчас главным было обезопасить себя. А уж как оно дольше сложится, посмотрим, размышлял Матушкин. В ушах гулко колотило, перед глазами стояли только коробки с виски, в крышках которых были отверстия, сделанные тонкой иглой…

Олег Иванович в нетерпении остановился перед шлагбаумом и, когда тот поднялся, помчался к дому Бархатова по заснеженной дороге.

Ворота были открыты. Машина охранника стояла на том же самом месте.

Матушкин выскочил из автомобиля и кинулся в дом, не замечая ничего вокруг. В ушах уже грохотало от близости спасения. Ворвавшись внутрь, он не сразу понял, что изменилось. Но где-то в подсознании возник звук, который был ему знаком.

Олег Иванович медленно вошел в гостиную и тут же подумал: «Сирена… полицейская сирена!»

66

Сквозь легкий туман перед глазами Влада наблюдала за тем, что происходило вокруг нее. Большой красивый дом Бархатова сейчас напоминал вокзал — по нему бродили люди в форме, снимали отпечатки, пачкая поверхности черным порошком, громко разговаривали, постоянно выходили на улицу курить, оставляя влажные следы на паркете. Казалось, они совсем не чувствовали себя здесь гостями. Собственно, чему удивляться — так уж заведено, что таких гостей приглашают только в экстренных случаях.

Волнение, которое еще совсем недавно сдавливало грудь, постепенно ушло, оставив после себя лишь легкий привкус сожаления. Сожаления о том, что Стася не сможет увидеть того, что сейчас видела Влада. Матушкин визжал, брызгая слюной, что он совершенно ни при чем, требовал адвоката и бросал в сторону Влады красноречивые, полные ненависти взгляды. На Глеба он не смотрел просто потому, что слышал, как тот спокойно и последовательно рассказывает подъехавшему следователю историю последних событий.

За те полчаса, которые прошли с момента вызова скорой и полиции, она и Глеб успели обсудить дальнейшие действия. Это было несложно, ведь придумывать ничего не пришлось. Все, что творилось в доме, оказалось на записях камер. Щеки Влады горели огнем, когда разговор зашел про них, и она готова была разрыдаться, представив, как ее сцена с Бархатовым в этой самой гостиной станет достоянием чужих глаз. И как бы она ни уговаривала себя, что это был в какой-то степени и ее выбор, воспоминания душили, а стыд прожигал насквозь.

Но Глеб, умный тактичный Глеб, словно не заметив этого ее нервного состояния, уточнил, что на записях будут только те эпизоды, где фигурировал Матушкин. Она хотела спросить его, когда он вырезал остальное, но так ли это было важно теперь? Глеб крепко обнимал ее, и страх уходил, уступая место доверию.

Ее прошлое стерлось ластиком после встречи с Глебом, как написанное карандашом сочинение с кучей ошибок. Пришло время писать чистовик, и Влада уже хорошо понимала, что в нем будет, начиная с первой страницы.

Она тянулась к нему, как цветок к солнечному свету. Слушала его голос, отзывалась на уверенный взгляд, который он время от времени бросал в ее сторону, чтобы поддержать и успокоить во время беседы со следователем.

Им предложили приехать в отделение утром, но Глеб выразил готовность отправиться туда сейчас же. Врач «скорой» довольно быстро привела Коломийцева в чувство, сделав укол. Влада рассказала о том, что хозяин дома находится в больнице, и что его анализы показали наличие стимулирующего препарата в крови, который, по всей видимости, сейчас находился и в виски. Но врач и так поняла, что у Коломийцева зашкалило давление. Похоже, что Олег Иванович не пожалел лекарства, рассчитывая, что в дни трагедии и тоски по Стасе Бархатов окончательно сведет себя в могилу. И только благодаря случайному стечению обстоятельств, Кирилл Андреевич не впал в кому, из которой мог и не выйти…

Обвинения, предъявленные Олегу Ивановичу, были достаточно вескими, чтобы его забрали до выяснения всех подробностей. Матушкин кряхтел и жаловался на плохое самочувствие, потирал грудь и закатывал глаза. Врач померяла давление и ему, когда Коломийцева на носилках отправили в машину. Из коротких высказываний сотрудников полиции Влада поняла, что Егор — их давний клиент. И что он с ранней юности промышляет грабежами в компании воровской группировки. Ее немного покоробили смешки полицейских вслед носилкам на тему «Не пойман — не вор. Не опознан — не труп», но в чем-то эти уставшие прокуренные мужчины были, наверное, правы.

Она промолчала о своем знакомстве с Егором,