Шрифт:
Закладка:
Я так или иначе сойду с ума».
Вместо подписи были изображены странные символы. Сабин вопросительно посмотрел на кастеляна, и тот поспешил объяснить:
– Это символы охотников Китальчжо. Чёрный лев и дракон.
– Почему именно эти животные?
– Они были истреблены нагами. На охотничьем языке эти символы читаются как «Кейгон Дракха». Так он и выбрал себе имя.
– Выходит, это не настоящее его имя? – спросил Сабин, возвращая письмо.
– Да, но без согласия Кейгона я не могу сказать тебе его настоящее имя.
Кастелян положил письмо обратно в ящик и посмотрел на военачальника:
– Так что ты думаешь?
– Получается, он мстит нагам, используя методы охотников на тигров, исчезнувших сотни лет назад? Убивает и ест своих врагов?
– Можно сказать и так.
– Что же тогда сделали ему наги, чтобы заслужить такую жестокую месть?
– Поистине ужасные вещи.
Сабин ждал, когда кастелян продолжит, но тот больше ничего не сказал. Сабин хотел было безучастно кивнуть, как вдруг почувствовал что-то странное и посмотрел на кастеляна, лицо которого в тот миг исказилось.
– Это было действительно ужасно.
– Что случилось? – внезапно обеспокоенно спросил Сабин, осторожно подбирая слова.
Кастелян, охваченный мучительными воспоминаниями, покачал головой:
– И о прошлом Кейгона я тоже не могу рассказать без его согласия. В любом случае можно сделать вывод, что он знает о нагах и Киборэне куда больше остальных. Очевидно, что хищник хорошо знает свою добычу.
– Это так, но я, отправляясь в такое опасное место, предпочел бы удостовериться, что мой спутник в своём уме, – неловко проговорил Сабин. – Будет досадно, если вдруг он решит, что мясо нагов ему надоело, и теперь для разнообразия он захочет отведать мяса токкэби.
Хотя военачальник не сказал ничего смешного, кастелян громко рассмеялся:
– Не волнуйся об этом. Вся ярость Кейгона направлена только на нагов. Невозможно разозлить его сильнее, чем это сделали они.
– Невозможно, говорите?
– Именно так. Как было сказано в письме, в этой жизни у него ничего не осталось: наги забрали у него всё. Это может показаться парадоксальным, но Кейгон совершенно не представляет угрозу для тех, кто не является нагом.
– Это очень печальная история.
– Да, это действительно так. В любом случае я могу поручиться за Кейгона.
Сабин не мог полностью согласиться с кастеляном, но в то же время он не испытывал желания спорить с ним. Есть несколько вещей, которые не нужно делать по отношению к кастеляну, и попытка опровергнуть его высказывания является одной из них. Поэтому Сабин вернулся к первоначальной теме разговора:
– Если этот Кейгон не представляет опасности для отряда и часто имеет дело с нагами, то он действительно является лучшим кандидатом из людей на то, чтобы присоединиться к команде. А что насчёт нас? Вы решили отправить кого-нибудь?
– Согласно пословице, только трое могут пойти против одного. Токкэби должен стать третьим. Поэтому я должен кого-нибудь отправить.
– Кого же?
– Но ты ведь не претендуешь на эту роль, правда? Нет такого токкэби, который не знал бы хоть немного о нагах или Киборэне. Поэтому в принципе все токкэби одинаково подходят для этой задачи. Нет необходимости долго думать об этом. Я пошлю первого токкэби, который войдёт в эту комнату.
– … первого?
– Да.
Если бы они были не в замке, Сабин бы просто проигнорировал слова кастеляна только потому, что их сказал кастелян, а он, как известно, не отличается особой мудростью. Но в стенах замка с мнением кастеляна приходилось соглашаться, поэтому Сабин не стал требовать дальнейших объяснений, а лишь спросил:
– Могу ли я здесь подождать? Если я выйду наружу, я рискую стать этим неудачливым токкэби.
Кастелян рассмеялся и вместе с военачальником стал ждать.
Ожидание не было долгим. Спустя некоторое время один сердитый токкэби приземлился в кабинете кастеляна, увидел военачальника и громко закричал:
– Военачальник! Вы что́, хотите отнять у меня работу? Тогда клянусь именем Бога, который убивает себя, теперь я займу Вашу должность военачальника! Вы согласны с этим?
Было видно, что Пихён Срабл, молодой дворецкий кастеляна, свою работу любит. Сабин покачал головой, думая, как же Пихёну не повезло, а кастелян Пау сказал, ухмыляясь:
– Это будет весьма затруднительно. Потому что тебе придётся присоединиться к спасательному отряду.
Пихён Срабл, хлопая глазами, повторил за кастеляном:
– Присоединиться к спасательному отряду?
– Да. Тебе нужно будет попасть в место, где никто не был уже пару сотен лет, и кое-кого там спасти.
Глава 2
Серебристые слёзы
КОРОЛЬ-ГЕРОЙ СКАЗАЛ: «ЧТО? ВЫ ГОВОРИТЕ, ЧТО НАГИ ЛЬЮТ СЛЁЗЫ? НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ. ПОЗВОЛЬТЕ, Я ДАМ ВАМ СОВЕТ. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПОСМОТРИТЕ НА НИХ НЕ В ДОЖДЛИВУЮ ПОГОДУ. ВЫ НЕ УВИДИТЕ ИХ СЛЁЗЫ, КОГДА СВЕТИТ СОЛНЦЕ».
Рюн Фэй лежал на спине на холодном каменном алтаре. Вокруг ничего не было, он был совершенно один, словно персонаж картины, у которой нет фона. Тут он поймал себя на мысли, что живопись и музыка – это искусство, чуждое нагам. Так же как равнодушие к музыке обусловлено плохим слухом, причина, по которой наги не воспринимают живопись, объясняется особенностями строения их глаз. Для нагов, которые с помощью своего зрения могут различать тепло и холод, даже шедевр величайшего среди людей живописца будет выглядеть ненамного красивее, чем простой кусок ткани. Для них существует лишь ограниченный спектр цветов, а поскольку тёплую и холодную краски ещё не изобрели, картины не представляют для них никакой художественной ценности. Вот почему для нагов было неестественно представлять себя персонажами картины. Однако Рюн Фэй хорошо знал, откуда у него появились подобные размышления. И вместе с тем отчётливо понимал, что никогда ни с кем не сможет поделиться ими. Это была его позорная тайна.
Рюн быстро огляделся по сторонам,