Неожиданно мне улыбнулась удача. Буквально на следующий день Василий Васильевич Скворцов, мой шеф, больше известный всем как Вась-вась, поручил мне осветить в своей программе благотворительный вечер, организатором которого была Ирина Левченко, до замужества Самойлова. Сам Станислав Андреевич тоже должен был присутствовать на этом событии, но в мои планы входило побеседовать хотя бы с его супругой.

Мы со съёмочной группой подъехали к зданию, которое в нашем городе носило гордое название Дворец культуры, незадолго до начала мероприятия. Первые гости уже начали собираться в просторном холле. Ирина Левченко. Председатель благотворительного фонда «Цветы жизни», занимающегося, как следовало из названия, проблемами детей, и по совместительству супруга заместителя мэра, встречала всех прибывающих прямо у входа, сопровождая дружеские рукопожатия лучезарной улыбкой. Нашу съёмочную группу она тоже поприветствовала вполне тепло.

– Мне бы хотелось взять у вас небольшое интервью в неформальной обстановке, – сказала я, поприветствовав хозяйку мероприятия.

– Да, конечно. Здесь есть небольшая гостевая комната. Давайте в ней, – легко предложила она.

Ирина Николаевна была высокой и стройной брюнеткой с ясным орлиным взглядом. Ассоциация с этой птицей пришла мне не случайно. Было во всём её облике что-то хищное, какая-то готовность к нападению. И это несмотря на благовидные дела, которые свершались в возглавляемой ею организации.

Я задала несколько дежурных вопросов о деятельности фонда, получив столь же стандартные ответы. Короче говоря, интервью прошло в обычном режиме. По окончании я поблагодарила Ирину, и перешла к сути интересующего меня дела.

– Вы не согласитесь ответить мне на несколько вопросов, не касающихся деятельности вашего фонда? – задала я вопрос.

– Да, конечно. О чём вы хотели спросить? – благожелательно ответила женщина, но в её взгляде читалась лёгкая настороженность.

– Дело касается моего журналистского расследования. Речь пойдёт о вашей однокласснице Вике Князевой.

Настороженность в лице моей собеседницы усугубилась, но дежурная улыбка по-прежнему не сходила с её лица.

– Ах, да. Я слышала об этой ужасной истории с обнаружением её останков, – она грустно покачала головой. – Никто уже и не рассчитывал узнать что-то новое об этом деле многолетней давности. Ведь тогда Вика просто исчезла с нашего празднования последнего звонка. Просто так, безо всякого следа.

– Вы хорошо помните события той вечеринки? – задала я вопрос слегка обеспокоенной дамочке.

– Ну, точно сказать не могу, вы же понимаете, столько воды утекло. Какие-то подробности могли забытья. Память не может дать никаких гарантий, – ответила она, сверля меня взглядом.

«Отличная отмазка на случай, если выгодно забыть что-то не слишком благопристойное», – подумала я, глядя на её лицо, застывшее в напряжённой улыбке.

– Скажите, что за конфликт произошёл между вами и Викой во время празднования того события? – задала я ей прямой вопрос, глядя в глаза. Конечно, я не рассчитывала услышать правдивый ответ. Важнее мне было посмотреть на её реакцию, а она как раз была очень яркой, хотя, казалось бы, ни один мускул не дрогнул на её ухоженном лице. Ирина Николаевна просто пошла пятнами, которые не смог скрыть даже плотный слой дорогой косметики.

– Кто наговорил вам такую чушь? – еле сдерживая себя, спросила госпожа Левченко, и улыбка сползла с её лица, как размазавшаяся губная помада. – У меня не было никаких конфликтов с этой выскочкой. Это просто ниже моего достоинства, – поняв, что сказала лишнее, Ирина Николаевна тут же постаралась взять себя в руки, – Я имею в виду, что мы не дружили, конечно, но и врагами тоже не были, – она окончательно собралась, и даже снова попыталась изобразить подобие улыбки, – кругом так много глупых, завистливых людей, вот и болтают глупости.

– Но ведь ваш супруг, если не ошибаюсь, тогда встречался с Викой Князевой? – решила я сделать ещё один заход, но моя собеседница уже полностью контролировала свои эмоции.

– Да. После её исчезновения мы и сблизились. Я поддерживала Стаса, как могла, и неожиданно между нами вспыхнули самые настоящие чувства. Вскоре мы поняли, что не можем жить друг без друга, и через какое-то время поженились. Надеюсь, это не противозаконно? – спросила она, глядя на меня с тщательно скрываемой неприязнью.

Я попыталась, как могла, сгладить ситуацию, мило попрощавшись с Ириной, и заверив, что её интервью, относительно работы фонда выйдет в ближайшее время. Проходя через наполненный собравшимися гостями холл, я нашла взглядом Станислава Левченко. Он беседовал с депутатом городской Думы, щедро источая природное обаяние и напускное дружелюбие. Глядя на его выверенные жесты и фальшивую улыбку, я подумала, что этот человек не скажет мне ни слова правды, что бы ни случилось в тот злополучный вечер девятнадцать лет назад.

Апрель 2001 года. За полтора месяца до исчезновения Вики.

Сегодня с утра у неё было не самое хорошее настроение. Отец вчера опять напился, и у них с мамой состоялся очередной глупый и отвратительный по своей сути скандал. Речь, как всегда, шла о деньгах. Отца недавно уволили, устав терпеть его алкогольные срывы, а крошечной материной зарплаты не хватало на жизнь и на погашение кредита, который глава семейства, не подумав, взял для приобретения нового телевизора. Маму было жалко.

– Гони ты его в шею, – иногда, когда его пьяные выходки окончательно допекали, говорила Вика матери. Юношеский максимализм бушевал в её молодой крови, не позволяя понять, зачем мама терпит возле себя этого пьющего неудачника.

– Ну что ты, Вика, – испуганно говорила мать, – Куда же он пойдёт? Ну, не везёт человеку, что поделаешь? Время сейчас такое, одни проныры устраиваются. А твой отец человек мягкий, его любой вокруг пальца обведёт.

– Конечно же, мягкий, – горячо парировала Вика, – Чуть не ударил тебя вчера. Ну, сколько терпеть такое можно?

– Да он же не со зла. Протрезвеет, прощения просить начнёт, – гнула свою линию мама. Вике уже надоело вести эти бессмысленные разговоры. Каждый раз повторялось одно и тоже, но привыкнуть к этому было выше Викиных сил.

«Надо уезжать отсюда» – в очередной раз подумала она, глядя в зеркало на своё миловидное отражение, – «Все наши поступать в Москве собираются, а я так и просижу здесь всю жизнь, глядя на пьяную физиономию папаши».

Она собрала свою школьную сумку, и вышла во двор, где её поджидала Алёна. Подружки направились в сторону школы,